Леонид Радищев - Крепкая подпись
- Название:Крепкая подпись
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Советский писатель
- Год:1986
- Город:Ленинград
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Леонид Радищев - Крепкая подпись краткое содержание
В книгу вошли также рассказы писателя о людях революционной эпохи, о замечательных деятелях культуры и литературы (М. Горький, Л. Красин, А. Толстой, К. Чуковский и др.).
Крепкая подпись - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Адвокат нахмурился:
— Вынужден повторить, что за ваше дело не возьмусь и денег мне не надо!
— Да ты что говоришь-то? — всплеснул руками Красиков. — Как это денег не надо? Царь и то землю сдает в аренду, потому деньги ему требуются. Царю!
— Возможно, возможно. Это к делу не относится. Прошу вас понять, что мы понапрасну тратим время. — Адвокат нетерпеливо постучал ладонью по столу.
Но купец не уходил.
— Та-а-ак! Значит, ты свою выгоду не соблюдаешь! — Он точно раздумывал вслух. — Стало быть, самолично не хочешь наживать добра… не имеешь такового желания… Да-а-а, нынче завелись такие молодые, которые особенные… которые поперек… — Он придвинулся со стулом ближе, понизил голос, даже огляделся. — Слушай, господин Ульянов, я к тебе в душу не лезу… Деньги, говоришь, тебе не нужны… Ладно… Ну, а на разные твои дела ух как они пригодятся! Ты, господин Ульянов, прикинь!
Ульянов встал:
— Это вы, собственно, о чем?
Поднялся и купец.
— Дык ведь я что? — заговорил он, часто моргая. — Сам знаешь… Слухом земля полнится…
— Да? — Ульянов вышел из-за стола. — Может быть, доносить собираетесь? Так я не из пугливых!.. А засим — прощайте, — и, повернувшись круто на каблуках, вышел из комнаты.
Купец долгое время стоял в неподвижности, потом направился к двери, открыл ее и затоптался на месте — забыл ход к лесенке.
— Вот сюда надо… идемте, покажу, — появилась откуда-то гимназисточка.
Дрожки стояли, где было приказано, а кучер дремал, повеся голову. Получив крепкий толчок, он вздернулся, вытаращил испуганные глаза, схватил вожжи.
— Домой!
В темноватом, с грязно-серыми казенными стенами, коридоре самарского губернского суда присяжный поверенный Яценко остановил своего молодого коллегу Ульянова. Яценко считался одним из самых преуспевающих адвокатов в Самаре, докой по купеческим делам, душой общества, первейшим оратором на банкетах. В адвокатском сословии ему завидовали.
— Хочу перемолвиться с вами словечком, — сказал Яценко, улыбаясь великолепными вставными зубами. — Отойдемте к окошечку… Вот так, постоим здесь… Позвольте, милостивый государь, выразить вам мое глубочайшее неодобрение. Вы оттолкнули, вы обидели весьма ценного для вас же клиента, почетного гражданина нашего города, уважаемого коммерсанта.
— Вы о Красикове?
— Вот именно, дорогой коллега! Так нельзя, так нельзя! При ваших безусловно незаурядных способностях вам открывается дорога к успеху на избранном вами поприще, но вы как бы сами эту дорогу закрываете. Ведь за Федор Федорычем к вам потянулись бы и другие, дела у них почти все под одну стать. И как естественное следствие сего — наполнение ваших карманов тем металлом, который называют презренным, но стремятся, однако, иметь его в возможно большем количестве.
Произнося эти округлые, безукоризненно построенные фразы, Яценко, как всегда, с удовольствием слушал свой собственный, богатый модуляциями голос.
Подошли еще несколько знакомых адвокатов, образовалась, можно сказать, аудитория, и он стал еще более красноречив.
— Почему я вам излагаю сие, уважаемый коллега? — продолжал Яценко. — Потому что люблю молодежь и не могу равнодушно взирать на ее заблуждения. Хочется предостеречь ее от шагов неосмотрительных и подчас неразумных. Делаю же я это по душевному влечению и с полным бескорыстием. Ведь я наставляю на путь истины моего в некотором роде конкурента, возможно себе в ущерб. Вот оперитесь, окрепнете и нас, стариканов, оттесните в сторону… Между прочим, коллега, дело Красикова я взял. Считаю его отнюдь не безнадежным.
— Ну что ж, — усмехнулся Ульянов. — Вам, как говорится, и книги в руки.
— А позвольте все-таки узнать, почему же вам они оказались не в руки? Признаться, интересуюсь этим до чрезвычайности.
— Извольте! — пожал плечами Ульянов. — Не хочу защищать заведомого вора и грабителя.
Яценко досадливо поморщился:
— Вора! Грабителя! Вы, коллега, переходите, так сказать, на категории морального свойства, что в нашей профессии неуместно. Мы с вами адвокаты и действуем в соответствии с установленными законами правосудия, каковые гласят, что каждый — будь он убийца, казнокрад, аферист, вор, грабитель — имеет право взять себе защитника.
— Право грабителя и вора на защиту я не отвергаю!
— Так разрешите узнать, что же вы отвергаете, мой молодой коллега?
Молодой коллега пристально посмотрел на толстое, холеное лицо самарского златоуста:
— Я отвергаю право защитника брать воровские, награбленные деньги!
— Кхм! — поперхнулся Яценко. Он был явно растерян. Очень неприятно получилось, в высшей степени неприятно! Вот эти господа, которые сейчас прячут улыбочки, разнесут по всему городу, как он оконфузился.
А господа адвокаты, стоявшие рядом, действительно смотрели на него со скрытым злорадством. Конечно, этот не очень понятный Ульянов слишком уж круто гнет, из таких убеждений шубы не сошьешь, но, с другой стороны, не худо, что раздувшийся адвокатский премьер получил хороший щелчок по носу…
— Прошу извинить, мне надо идти, — сказал Ульянов и быстро зашагал по коридору. Яценко, силясь изобразить на лице полное безразличие, церемонно поклонился и пошел в другую сторону.
ПАССАЖИР С ПРОХОДНЫМ СВИДЕТЕЛЬСТВОМ
Вагоны шли привычной линией,
Подрагивали и скрипели;
Молчали желтые и синие,
В зеленых плакали и пели.
Александр БлокОбычно доктор ездил по железной дороге вторым классом. Первый он считал для себя дороговатым, а третьего избегал по причине многолюдья, тесноты и прочих неудобств.
Но однажды — это было ранней весной тысяча восемьсот девяносто седьмого года — ему все-таки пришлось познакомиться с этими неудобствами. По случаю масленичных дней выехать из Москвы оказалось чрезвычайно трудно, и если б не оборотистый носильщик, захвативший для доктора верхнюю полку в третьем классе, сидеть бы ему на Курском вокзале неведомо сколько времени.
Вагон дальнего следования, которым ехал доктор, был переполнен до удушья. Здесь, наверное, не удалось бы обнаружить даже вершок незанятого пространства. И вот так, стиснутые в узких вагонных стенах, зажатые среди мешков, узлов, котомок, корзин, люди едут сутками, неделями, забываясь только во сне, тяжелом, как грохотанье чугунных колес.
Глядя на тусклый, моргающий огонек в керосиновом фонаре, доктор размышлял: «Говорят: яблоку негде упасть! А почему, собственно, яблоку? Что за единица измерения? Тут не яблоку, а горошине негде упасть… А еще говорят: в тесноте, да не в обиде. Нет, сюда это не подходит! Здесь люди в страшной обиде, в нечеловеческой обиде…»
За окнами рассвело, а доктор все еще ворочался на своем жестком деревянном ложе, безуспешно пытаясь заснуть. В уши лез назойливый храп соседей, кто-то вскрикивал со сна, надрывно, почти не умолкая, плакал ребенок… Потом забренчали чайники, кружки — верный признак приближающейся станции.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: