Вера Фелисова - Все мои братья

Ветераны боев под Гатчиной свято хранят память о своих павших товарищах. Навсегда запомнилось мне, как тепло и задушевно говорил на одной из наших послевоенных встреч Василий Лабетик о старшем политруке Петре Александровиче Васильеве, лейтенанте Александре Петровиче Пизове, лейтенанте Василии Карповиче Пяткове, политруке Георгии Георгиевиче Смирнове, ружейном мастере Иване Алексеевиче Прилучном, командире взвода связи лейтенанте Петре Порфирьевиче Волошко, начальнике штаба батальона старшем лейтенанте Зоте Алексеевиче Самохвалове, помощнике начальника штаба по снабжению Струценко, младшем лейтенанте Иване Ивановиче Великанове.

Под Гатчиной героически павшим курсантам-пограничникам поставлен памятник. С волнением слушала я на митинге по случаю открытия этого памятника выступления бывших курсантов училища.

Один из них, Иван Довганюк, приехавший на встречу с боевыми друзьями из Алма-Аты, рассказал потрясающую историю о своем «воскрешении из мертвых». Дважды получали родители Ивана извещение о его смерти. Им были присланы даже вещи сына. А он, перенеся тяжелое ранение, живым вернулся в отчий дом. С большой теплотой говорил Довганюк о своих отважных фронтовых товарищах Снитникове, Садовском, Виноградове, Шовте, Чистякове и Уланове. Рассказал он также, как курсанты Перский, Шишкин, Валявский, Большаков, Крот, Дьяченко и он, Довганюк, устраивали засады, захватывали «языков» и штабные документы противника.

Уже в конце митинга к трибуне подошла миловидная русская женщина. В руках у нее был снимок.

— Я коренная жительница этой деревни, — сказала она. — Своими глазами видела я героев, которым только что открыли памятник. Через несколько дней после того как фронт отодвинулся к Ленинграду, согнали нас фашисты сюда и приказали хоронить погибших. Мы уже знали, что это были пограничники. Много их полегло тут. Подняла я, помнится, валявшуюся на земле полевую сумку и вынула из нее этот снимок. Остальные документы выхватили у меня фашисты. А фото я храню уже двадцать девять лет. Взгляните на него. Может быть, узнаете кого из ваших товарищей…

Множество рук потянулось к карточке. Протянул к ней руку и приехавший из Полоцка бывший курсант Василий Дмитриевич Поддубный. Каково же было его изумление, когда на снимке узнал он себя. На какие-то мгновения Поддубный прямо-таки лишился дара речи. Он нежно обнял эту женщину, Анну Ивановну Михайлову. Посыпались вопросы. Отвечая на них, Василий рассказал, что незадолго до начала войны он сфотографировался. Хотел послать снимок родным и носил его в полевой сумке. А в бою курсант Поддубный был тяжело ранен под Борницами…

Смущенно улыбаясь, стояли рядом бывалый воин и простая русская женщина. И эта их встреча казалась мне символичной. Народ свято хранит память о своих защитниках.

А теперь хочу продолжить свои воспоминания о 1-м курсантском батальоне, с которым довелось мне пройти весь его пятидесятидневный боевой путь.

Расскажу еще об одной вылазке в тыл врага. Началось с того, что наш секрет задержал девушку, которая шла из населенного пункта, занятого противником. Курсанты Орлов и Павлов доставили ее в штаб батальона.

— Товарищ майор, пограничным нарядом под командованием курсанта Парамонова задержана неизвестная, направлявшаяся к нам со стороны Волгова. При задержании вела себя спокойно. Просила доставить ее к вам, товарищ майор, — доложил Орлов.

Комбат удивился:

— Как это — ко мне? С волговскими жителями знакомств я, кажется, не заводил.

— К вам, так она и сказала. Ведите, говорит, к начальнику пограничников майору Шорину.

Майор пожал плечами:

— Ну и дела!..

В сопровождении курсантов в землянку вошла совсем еще юная девушка в ситцевом платьице и старенькой косынке. Большие глаза ее были печальны.

— Меня зовут Ириной, — быстро и возбужденно заговорила она. — Я дочь старосты из деревни Волгово. Мой отец… Мой отец, — она заплакала. — Он предатель. Он с немцами… Он направил меня сюда узнать… Узнать, много ли здесь вас, пограничников… Как вы вооружены… И все остальное…

Голос девушки дрожал.

— Он сказал мне… Но я комсомолка. Я не шпион… Поверьте мне, — она заплакала. Рыдания сотрясали все ее хрупкое тело. Нет, это не могло быть притворством.

Слово за словом девушка рассказала о том горе, которое причинил людям ее отец за несколько дней пребывания оккупантов в Волгове и других деревнях. Горечь и возмущение звучали в ее голосе. С мельчайшими подробностями, как бы очищаясь от приставшей к ней грязи, Ирина говорила обо всем, чему была свидетельницей в эти дни. Как только гитлеровцы появились в Волгове, ее отец стал их добровольным помощником. Свежеиспеченный староста составил списки «неблагонадежных» и вместе с карателями занялся их «обезвреживанием». За несколько дней страшная молва о его зверствах облетела соседние деревни. Старосту-садиста проклинали, но боялись, — фашисты поддерживали его во всем.

Ирина рассказала кое-что о семье, в которой она родилась и выросла. В этой семье не любили отца, замкнутого, нелюдимого человека. Он всегда был зол, бил жену и детей. Он истязал лошадей, на которых работал. Одна из них застряла в грязи. Он забил ее до смерти и мертвую продолжал бить железным прутом. Изувер оставил свою жертву только после того, как его окатили холодной водой. Оставил, но тут же набросился на человека, который осмелился его унять.

Не случайно еще до войны он получил прозвище Живодера. Бывало, соседи обращались к нему, когда надо было зарезать петуха, забить свинью или барана. Это он делал с удовольствием. Вот этого Живодера и назначили фашисты старостой. В чем-то он был им близок…

Комбат и штаб решили, что надо как можно быстрее пресечь преступные деяния старосты. Однако захватить фашистского прихлебателя было не так просто: в Волгове размещался большой немецкий гарнизон. Майор Шорин с одобрения батальонного комиссара Василия Ивановича Луканина и штаба поручил захват старосты все той же группе разведчиков лейтенанта Григорьева. Включена была в группу и я.

Тщательно готовились разведчики к выполнению этого сложного задания. Григорьев подробно расспросил Ирину, как подойти к деревне и к дому старосты. Путь предстоял исключительно опасный. В конце концов было принято решение взять Ирину с нами в качестве проводника. Это несколько осложнило дело: пришлось обеспечить охрану девушки. Подозрений она не вызывала, но все же была пока «задержанной до выяснения». Мало ли что…

Мы шли довольно долго, выдерживая направление по ориентирам, на которые указывала нам Ирина: бугорок, ложбинка, обгоревшая сосна, ручей, болото, лес. Потом наша группа подошла к затравенелой просеке. Вдоль просеки вела канава. Здесь Ирина остановилась и заявила, что дальше ей идти нельзя, так как Волгово близко, а появляться ей в деревне сейчас невозможно. Все мы насторожились. Но девушка спокойно пояснила, что немцы дали ей задание остаться в расположении советских войск на длительный срок и раздобыть как можно больше нужных им сведений.