Гурам Панджикидзе - Год активного солнца

— Так точно.

Георгадзе задумался, усмехнулся. Наверное, вспомнил о чем-то приятном. Потом внезапно, как бы очнувшись, захлопнул трудовую книжку и вернул ее Левану.

— Как его здоровье? Он раньше страдал желудком.

— Не знаю, мне он об этом не говорил.

— Да, Беспалов ныть не станет. И лишнего никогда не скажет.

Зазвонил телефон.

— Георгадзе слушает!

Главный долго молча держал трубку и постепенно хмурился. Леван догадался, что сообщили о какой-то неприятности. Положив трубку, Георгадзе нажал кнопку звонка. В комнату вошла секретарша.

— Вызовите машину.

— Водитель вас ожидает, Михаил Владимирович.

Георгадзе и сам уже вспомнил, что велел шоферу ждать в приемной. Он встал и заглянул в глаза Левану:

— Ты мне понравился, и мне не хотелось бы менять свое мнение. На следующей неделе начальник одной из смен в литейном переходит в лабораторию. Я поговорю с начальником цеха, и мы, думаю, возьмем тебя в сменные.

Леван в знак благодарности опустил голову.

Георгадзе собрал на столе какие-то бумаги и вместе с Леваном вышел из кабинета.

Секретарша проводила Хидашели внимательным взглядом.

Выйдя из управления, Леван хотел было заглянуть в мартеновский цех, но потом передумал и быстро пошел к проходной. У ворот завода ему подвернулось такси.

— В город, на авторемонтную станцию.

Еще когда Леван закончил институт, отец подарил ему «Волгу». Леван почти сразу же уехал из Тбилиси, и поездить вдоволь ему не пришлось. Три года машину никто не трогал. Теперь пришлось изрядно повозиться, чтобы привести ее в порядок.

«Волга» была уже готова, вымыта, нарядно блестела. Леван сел за руль и направился домой. Быстрая езда доставила ему большое удовольствие.

Подъехав к дому, он взбежал на свой этаж и остановился у двери.

Из квартиры Симона Канчавели доносились крики.

Леван сразу же узнал писклявый, срывающийся голос певца филармонии. Слов разобрать было невозможно. Другого голоса слышно не было. Кричал только Симон.

Леван поспешно открыл и захлопнул свою дверь. Не теряя ни минуты, он ринулся в ванную под струи холодного душа. Растерся жестким полотенцем и, не выпуская его из рук, взял телефонную трубку. «Пора позвонить ребятам». Призадумался на мгновение и набрал номер Резо Кавтарадзе.

Резо был его школьным товарищем. Они и в институте учились вместе. С первого же дня по окончании металлургического факультета Резо работал в Рустави.

Ответил женский голос.

— Это Мэри?

— Да, кто говорит?

— А ну-ка отгадай!

— Не могу узнать.

— Это я, Леван!

— Какой Леван?

— Это уже слишком! Левана Хидашели ты могла бы узнать, мадам! — смеясь, сказал Леван.

— Леван! Здравствуй, мой дорогой! Когда же ты приехал? Резо, Резо, Леван звонит, Хидашели! Леван, как хорошо, что ты позвонил… Подожди, дай мне поговорить с ним… Леван, твой дружок не дает мне говорить…

Леван слышал, как Резо отнимает трубку у своей жены.

— Приветствую, Леван!

— Здорово, Резо!

— Как ты? Где ты? Неужели не мог написать?

— Сейчас не стоит об этом говорить. Скажи только, ты свободен сегодня?

— И сегодня свободен, и завтра, смена у меня…

— Очень хорошо. Я уже не помню телефонных номеров. Очень прошу тебя, позвони нашим ребятам, кому сочтешь нужным. Давай встретимся на Мтацминде в семь вечера. Извинись за меня перед Мэри. Ну пока! До вечера!

Леван положил трубку и вошел в кабинет. Огляделся, открыл ящики стола. Чего только здесь не было! Он сел и принялся разбирать бумаги. Многие рвал, бросал в корзину, другие аккуратно складывал обратно в ящик. Толстой стопкой легли конспекты и записки. Потом он добрался до книг. Одни листал внимательно, другие откладывал в сторону безо всякого интереса.

Это дело заняло не меньше часа. Наконец он потянулся, попрыгал на месте и, сняв висевший на стене эспандер, несколько раз энергично растянул его.

Солнце уже миновало зенит, но все еще было жарко. Леван настежь открыл окно. С улицы, как из духовки, пахнуло горячим воздухом.

Стрелки часов приближались к пяти. А еще надо было побриться и одеться.

Его ждали в семье Маринэ Миндадзе.

Семья Миндадзе считалась в Тбилиси зажиточной. Платон Миндадзе — отец Маринэ — был начальником крупного строительства. В городе про него говорили: он умеет делать деньги. А недавно умер брат Платона, профессор Гедеван Миндадзе. Детей у него не было. Жена умерла еще раньше. И все свое имущество и деньги он завещал брату.

Получив наследство, Платон построил в Сабуртало большой дом, купил машину.

Сам Миндадзе никогда не садился за руль. «Волга» находилась в распоряжении его жены Тинатин и дочери.

В доме Миндадзе почти ежедневно принимали гостей. К ним любили приходить. Людей они встречали радушно, вкусно угощали, и всегда у них было непринужденно и весело.

Правда, эти самые гости нередко поговаривали о том, что на одно наследство так не проживешь и вообще интересно, откуда у Миндадзе такие средства.

Слухи доходили и до Тинатин.

— Чему же они удивляются? — искренне недоумевала хозяйка. — Гедеван нам оставил столько денег! Платон работает на такой работе! У нас всего-навсего одна дочь. Почему же нам не жить широко и весело?

Платон Миндадзе действительно работал много. Он был человеком замкнутым. В дела жены и дочери не вмешивался. Возвращался обычно поздно вечером, уставший. К гостям выходил редко. Людей, которые бывали в его доме, он не знал, во всяком случае, не знал многих. Кто они, чем занимаются, что собой представляют? Это не интересовало его. Обычно он закрывался у себя в комнате и ложился спать.

Когда муж появлялся, Тинатин произносила:

— Платон пришел.

Шум постепенно стихал. А если Миндадзе приходил не только усталым, но и злым, то выключали и магнитофон. Современные танцы были Платону не по вкусу.

Год назад Маринэ закончила институт иностранных языков. Теперь она преподавала в школе. Имела всего несколько уроков в неделю — не утруждала себя ссылаясь на то, что готовится якобы в аспирантуру.

Маринэ была хороша собой и легкомысленна. Жизнь ее баловала. Дома ни в чем ей не отказывали, подружки льстили, молодые люди не скупились на комплименты. Это в глаза. А за глаза те же подружки ругали ее. Здесь было все — и зависть, и неприязнь…

В доме Миндадзе частыми гостями бывали певцы, актеры, спортсмены, а то и просто бездельники и кутилы.

Платону не нравились приятели дочери, но он молчал. С уважением относился только к Левану Хидашели.

— Вот из него будет человек!

Тинатин редко разделяла мнение мужа, но в этом она была целиком и полностью с ним согласна. Леван и ей нравился. Она даже про себя называла его женихом Маринэ. Ее смущало только то, что Леван работает на заводе. Она никак не могла понять, почему он отказался от аспирантуры. «Но и муж ведь не научный работник, а его все уважают», — утешала она себя.