Сергей Татур - Периферия [сборник]

— Вы все слыхали? Вынужден вас покинуть. До завтра!

— Вы правы, у Тена отменный массажист.

Сидор Григорьевич вспыхнул, потом побледнел. На верхней губе высыпали бисеринки пота. Наконец он счел нужным излить свое неудовольствие.

— Язва вы. Что у вас за привычка шпильки подпускать? Когда человеку остается немного, его все сильнее одолевают слабости. Ну, поглажу я себя по головке — вам от этого что? — сказал он и кивком головы отпустил Ракитина.

В коридоре курил и мерил шагами паркет Эрнест Сергеевич Хмарин. Ракитин опять порадовался его подтянутости, белой рубашке, острым швам на брюках, блеску в ярких глазах.

— Как прошла аудиенция? — поинтересовался он. — Чем сегодня порадовала Дядю эта киса-мурочка, помимо пламенной улыбки?

— Сейчас его ждут сауна и массаж.

Эрнест Сергеевич поднял колено на уровень пояса и отбил на нем ладонями звонкую чечетку.

— Я бы тоже попарился, но без Дяди, — сказал он. — Поди, товарищ Тен его пестует? Они любят друг друга, как слон тигра. Но оба достигли вершин в изображении искренней симпатии. Приглядись — классика! А ведь, получается, публика клюет. Их отношения построены не на взаимозависимости. Тен нужен Отчимову, Отчимов Тену — нет. Но действует какая-то инерция, из далекого прошлого, может быть. Понимаешь, подл из них только один.

— Ты так считаешь?

— Понаблюдай, не соскучишься. Знаешь, Коля, я уже в трех случаях применил твой метод. Для большинства приятная неожиданность оказаться в центре внимания должностного лица. Люди столько мне порассказали, что, раскрути я все это, раскрути ты свое, раскрути свое третий, четвертый из нашего аппарата, и жизнь получит новое качество. В Чиройлиере озоном запахнет.

— Постой, не части! Обожаю подробности.

— Сынок судьи квартиру вне очереди получил. Путевочки льготные для ветеранов войны к торгашам пошли. Телефонный звоночек, оказывается, очень удобная вещь.

— А ты думал.

Утром Ракитин опять предстал пред светлые очи Отчимова. Его мнение о мебельной фабрике и ее партийной организации было положительным. Николай Петрович знал, что здесь его оценка совпадает с оценкой Сидора Григорьевича. Он и хотел начать с совпадения оценок. Отчимов согласно кивал, но глаза его оставались холодными. Но молоток и отвертка его заинтриговали.

— Ядгар — рабочий, а мыслит по-государственному, — подвел он итог. — Почему инженеры не пекутся о создании подрядных бригад?

— Наверное, потому, что это не влияет на их зарплату.

— А Хмарин всего этого не заметил бы, — заключил Отчимов. — Он приносил одни восторги. Я был так сыт его восторгами, что мы не сработались, и он перебрался в отдел промышленности.

«Замаскированная похвала, — отметил Ракитин. — Случайность или впереди нормализация отношений?»

Они еще раз вернулись к молотку и отвертке. Получалось, что качество и порядок едины. Сидор Григорьевич посмаковал это как свое открытие. Он ничего не имел и против цеха индивидуальных заказов. Пусть экономика поворачивается лицом к человеку! Вопрос, который они готовили, мог включать в себя и эти моменты. Теперь, когда все еще раз было взвешено, вопрос приобретал реальные очертания. Из рекомендаций горкома партии молодой секретарь Ядгар Касымов мог извлечь много полезного. «Кажется, Отчимов становится терпим, — подумал Николай Петрович. — Есть мудрость веков в народном утверждении о том, что худой мир лучше доброй ссоры».

— Сидор Григорьевич, кто рекомендовал Ядгара секретарем первичной?

— Я! — с гордостью сказал Отчимов. — Я его разглядел.

Про подсказку Хмарина, вложенную в уста Абдуллаева, он позабыл начисто, словно ее и не было.

— Удачный выбор. Но вот про другие предприятия этого не скажешь. Я смотрю, здешние директора-начальники не очень жалуют боевых секретарей. Казалось бы, двойная тяга должна рождать дополнительное ускорение, а практика часто говорит о другом — о столкновении интересов. Какой никудышный секретарь Галина Дмитриевна Сычева! Но директор трикотажки Саид Пулатович Валиев ею не нахвалится. Пассивность коммунистов его вполне устраивает. Он говорит-вещает, они кивают: «Хоп-майли! Хоп-майли!» Что может быть тягостнее этой картины?

— Саид Пулатович не мой кадр. Чего вы от меня хотите? Огибайте его по большой дуге, вам же спокойнее будет.

— Злопамятен?

— Про это не знаю. Просто прочно сидит.

— На девочек он падок.

— Нам что за дело? Тоже мне, нашли недотрог. А если у них обоюдное согласие?

— Можно и так смотреть на это. В ком, мол, кровь не взыгрывала? Но Саид Пулатович девочкам этим призы раздает за победу в соревновании, путевки, квартиры.

— Поощрять лучших — его обязанность.

— У него лучшие в постели становятся лучшими и в соревновании. Не знаю, как это сказывается на производственной деятельности, но нашу идеологическую работу перечеркивает полностью.

— Что вы предлагаете? Ну, побеседуют здесь с ним, научат светомаскировке. Фабрика, в конце концов, не гарем, а швеи не наложницы. Вообще действительно борделем это попахивает. Капнуть могут, и завертится карусель. Передайте Хмарину, пусть выручает своего подопечного.

— Но, простите, зачем?

— Надо! Я все уясняю себе, взрослый вы или ребенок. Если взрослый, почему детские вопросы постоянно задаете?

— Вместо очередного вопроса предложение внести можно? У них есть отличная кандидатура на секретаря, — сказал Ракитин. — Вязальщица, работает за двоих. Строгие жизненные правила.

— Кто такая??

— Шоира Махкамова.

Николай Петрович стал характеризовать ее, а Сидор Григорьевич, согласно кивая, вторил:

— Хочет стать Героем Труда? Занятно. Вырастают же у нас люди — как слиток металла. Жаром пышут, не мелочатся. Нас, грешных, посрамляют походя. За то только посрамляют, что мы не такие. Может быть, Сычева неопытна, мы ее мало наставляли?

— Она апатична. От этого есть лишь одно надежное средство — замена. Но ведь это не наставление.

— Почему же? Это наставление преемнику. Но мы предпочитаем секретарей с высшим образованием.

— А не лучше ли — с искрой божьей?

— Вы хотите поменять и директора, и секретаря. Аппетитец у вас!

— Сначала — секретаря.

— У нас так нельзя! — зашептал Сидор Григорьевич. — Но послушаем, что скажет Абдуллаев. И вы, и я только его помощники.

— Я бы хотел доложить вам о первых итогах своего эксперимента, — сказал Ракитин.

— Имеется в виду хождение в народ? Это не по моей части. У меня, знаете ли, не демократический строй души. И я не боюсь в этом признаться. Доложите тому, кому ваша идея понравилась и кто теперь ждет не дождется золотого яичка. Поверьте, я не имею охоты гнаться за журавлем в небе. Ваши заботы, ваша и ноша.

— Можно и так рассудить. Но не логика ли это хозяина хаты, которая с краю?