Иван Никошенко - На далекой заставе [Рассказы и очерки о пограничниках]

Пограничный корабль «Изумруд» подходил к проливу между островом Кильдин и материком. В черную пургу, да еще в сильный шторм места здесь для кораблей опаснейшие. Тут уж, как говорится, смотри в оба.

Капитан второго ранга Милашенко перешел на левое крыло мостика. Он неотрывно смотрел вперед. Брови и усы его побелели от снега. На скулах слабо перекатывались желваки. Нет, не потому, что Петр Иванович нервничал. Привычка у него такая — будто в уголках губ держит соломинку и неторопливо покусывает ее.

— Пойдем через залив, — сказал Милашенко Зуеву и взглянул на сигнальный мостик, где стоял старшина второй статьи Зверев. Вспомнилось, как часа два назад, перед вахтой, он занимался физзарядкой. Считал, считал командир, сколько раз тот подтянется на перекладине возле трапа, да и не дождался, ушел на мостик.

Зверев доложил, что с берега передают непонятные световые сигналы. Милашенко хорошо знал, что в этом месте нет ни морского поста, ни поселка. Однако капитан второго ранга не привык ставить под сомнение четкую службу командира отделения сигнальщиков. И прежде чем сам увидел на материковом берегу нетерпеливые сигналы, — похоже, кто-то размахивал разгорающимися на ветру головешками, — подал команду остановить машины.

Огромные волны неслись к берегу и, рушась на прибрежные скалы, скрывали за собой тех, кто силился дать знать о себе. И то ли на берегу увидели, что корабль остановился, то ли погасли у них головешки, которыми размахивали, но сигналы прекратились.

В самый последний момент Зверев, взобравшийся на марсовый мостик, уловил неумело переданный семафором сигнал бедствия. И в этом «СОС», вспыхнувшем огненными искрами и тут же погасшем, передалось старшине столько испытанной тревоги, что он громче обычного и не по-уставному крикнул:

— Люди, товарищ командир! Беда… — и, встретившись взглядом с капитаном второго ранга, сдержанно доложил — Принял сигнал бедствия!

Милашенко приказал дать малый ход. Командиру всегда казалось, что самые лучшие решения приходят тогда, когда чувствуешь движение.

Берег, так осязаемо знакомый до этой минуты, теперь представлялся загадочно неясным. Бесспорным казалось одно: надо идти под прикрытие мыса, волна там слабее.

Милашенко хотел было вызвать на мостик своего помощника капитан-лейтенанта Авксентьева, но только сейчас заметил, что тот стоит рядом. Здоровый — самый рослый на корабле, — с крупными волевыми чертами лица, Борис Александрович всем своим видом внушал решимость.

— Готовьте призовую шлюпочную команду для высадки на берег, — приказал ему Милашенко. — Пойдете с ними.

Борис Александрович скатился на поручнях в кубрик, на ходу громко крикнул: «Зацепина ко мне!» — и скрылся в каюте. Одним движением надел спасательный жилет, схватил сапоги и отбросил: под руку попали маломерки штурмана…

— Старшина второй статьи Зацепин по вашему… — от порога рапортовал командир кормового автомата.

— Отберите пятерых из призовой… Пойдем на берег, — приказал капитан-лейтенант.

— Не мало? Накат…

— Бегом, Зацепин! Там люди, — и уже вслед крикнул старшине — Жилеты наденьте!

Любил Авксентьев этого бойкого толкового комендора, недавно ставшего командиром отделения. За восемь лет службы на «Изумруде» Борис Александрович повидал всяких матросов. А вот такого трудолюба, как бывший слесарь московского завода «Изолит» Юрий Зацепин, вроде бы не встречал. Когда в конце прошлого года Зацепина назначили командиром отделения, он в короткий срок вывел его в отличные. Недавно Авксентьев, секретарь партийной организации экипажа корабля, дал Юрию Зацепину рекомендацию в кандидаты партии.

…Капитан-лейтенант Авксентьев через три ступеньки по трапу выскочил наверх, подошел к правому борту, где готовили шлюпку к спуску на воду, а сам, не отрываясь, смотрел в сторону бушующего прибоя.

«Изумруд» развернулся и, пройдя немного, лег в дрейф. Подходить ближе к берегу было опасно. Но и отсюда были видны усыпавшие берег валуны.

Огромная восьмиметровая волна, казалось, пролетела над ними и в клокочущем водовороте скатывалась обратно. И тогда на короткое время из воды проступали черно-гладкие гребешки валунов.

Последнее, что сказал командир капитан-лейтенанту Авксентьеву, покидавшему борт корабля, было: «Берегите людей. Окажите помощь. Вызовем вертолет».

Многим, вероятно, доводилось совершать полет в «чертовом колесе». Сидишь в кабине и неловко несет тебя снизу вверх, потом до неприятного резко бросает вниз и… пошел по кругу. Что-то подобное ощущалось и в шлюпке, гонимой к берегу ветром и широкой волной. Иногда казалось, что легковесная «скорлупка» вот-вот взмоет вверх и перевернется.

На веслах сидели шестеро. Авксентьев умышленно взял с собой меньше гребцов — на случай, если придется снимать людей с берега. Гребцы бывалые, второе место по морскому многоборью заняли на соревнованиях в отряде, почетные грамоты заслужили. Задумался было Юрий Зацепин, отбирая пятерых — лучших из лучших. С Дрезиным — штурманским электриком — и Доцевичем — акустиком — было просто: сказал им и все. А комендоры прямо-таки навалились: ведь большинство из них — основной состав шлюпочной команды. Всех не возьмешь.

Зацепин поднял руку, и матросы, хорошо знавшие, что это значит, притихли.

— Богданов! Голопузенко! — быстро назвал он.

… И вот они гребут, гребут сосредоточенно и упорно, думая, казалось, лишь о том, как бы побольше сил вложить в рывок веслом. А до чего же хотелось оглянуться на берег, скорее узнать, что там за людская беда, прийти на помощь.

Вот шлюпка развернулась кормой к берегу. И только тут, из-за седых гребней волн, Авксентьев увидел осевший на камни корабль. Из воды торчали только рубка и обломок мачты. На берегу, кверху килем, лежала шлюпка.

— Вон люди! — крикнул капитан медслужбы Дуденков.

Авксентьев и сам уже заметил двоих. Они с трудом шли к морю, словно передвигались по тонкому льду реки, боясь провалиться.

Размеренно работали веслами матросы. И пусть не сошло суровое напряжение с лиц моряков, но как-то разом ожили их глаза, точно они осилили самое тяжелое, а дальше все должно пойти как надо.

С берега что-то кричали, вернее, силились кричать. И скорее по жестам пограничники поняли, что подходить к берегу опасно. Но уже невозможно было остановить шлюпку, взмывшую на гребень волны и летевшую на обглаженные валуны…

Пограничники вылетели за борт разом. Прежде чем подоспел очередной многотонный морской накат, они вцепились в шлюпку, выволокли ее на берег. И переглянулись, как будто каждый хотел сказать: «Здорово-то как нас… А ничего — целы».

Одежда промокла, в сапогах хлюпала вода. Ощутимо пробирал леденящий ветер.