Алим Кешоков - Восход луны

Фуад нехотя щелкнул замком, снял кольцо и спрятал в карман наручники, изъятые все у того же тюремного надзирателя.

Исмаилу, растиравшему занемевшую руку, вспомнился недавний случай. Судья по настоянию одного скаредного купца постановил отрубить левую кисть парню, уличенному в воровстве. Украл парень всего-навсего черствую лепешку, украл лишь потому, что умирал с голоду. Через день купца нашли повешенным в его собственном саду. Рядом висел и парень с отрубленной кистью. Он расправился с обидчиком и повесился сам… Исмаил с ужасом думал: «Не соглашусь — повесят, ведь точно повесят».

Как бы подтверждая справедливость его предчувствий, Фуад вытащил из кармана пистолет, глянул в ствол, подкинул слегка на ладони и молча спрятал. Запасливый парень — прихватил с собой все: пистолет, тонкую капроновую веревку, которая легко перережет шею. И правда, пойдешь к праотцам по частям — голова отдельно, тело отдельно.

— Вы поплатитесь за это издевательство. За моей спиной стоят могущественные люди.

— Во-первых, при чем тут издевательство? — спокойно спросил Шаукат. — Мы помогаем тебе осуществить давнюю мечту — паломничество в священную Мекку. Есть ли мусульманин, который не мечтал бы об этом? Во-вторых, мы знаем, что за твоей спиной немалая сила. Потому-то мы и завезли тебя сюда. Да и когда речь идет о задушевной беседе, вообще лучше быть в святых местах — откровенней как-то получается.

— За спиной у тебя твой брат. Это нам известно. Но Садык — он, думаешь, ничего не боится? Он спит и во сне видит вот это… — Фуад потряс петлей. — Конечно, сейчас он рыщет повсюду, поднял на ноги своих мюридов, эту нечистую рать, ищет братца. Пусть поищет… И знай: для него тоже настанет судный день. Есть люди…

Наступило молчание. Судья понял всю сложность своего положения. Лицом к лицу он встретился с теми, с кем борется всю жизнь. Ясно, почему эти, отпетые, везли его за тридевять земель. В родной стране они, конечно, не могли бы так уверенно ставить ему свои условия. О, дома, упади с головы Исмаила хоть волосок, обидчиков стерли бы в порошок,

— Ну, долго будем играть в молчанку? Ты свои приговоры выносишь куда быстрее.

Исмаил мысленно сравнил себя с пророком Мухаммедом, совершившим паломничество в Мекку перед кончиной. Мухаммед, можно сказать, сделал это не по доброй воле. Мстительная женщина напоила его ядом, пророк стал медленно угасать: поняв, что жить ему осталось немного, он решил еще раз посетить дом аллаха.

Сходство судьбы Мухаммеда с собственной растрогало и умилило Исмаила настолько, что на миг он даже ощутил себя пророком, по крайней мере праведником.

— Согласен, — тихо произнес судья. — Я освобожу узницу Фариду аль-Баяти. Но умоляю: не трогайте брата. Он никому из вас не встанет поперек дороги. Если что, я готов нести за него ответ. Сам надену петлю себе на шею. — Голос Исмаила задрожал; глянув на невозмутимого Фуада, судья легко представил себе, как по милости этого парня он в любой миг может закачаться на суку кедра или эвкалипта. — Через десять дней, если только аллаху будет угодно, чтобы я оказался дома, я выполню ваши условия. Здесь я совершу священный обряд, очищусь от грехов… Отпустите меня, умоляю вас. Я дойду до Мекки сам. Я не так уж стар.

— Можно опоздать.

— Не опоздаю. Доеду на попутной машине. Вот дорога еще не опустела. Все едут и едут.

Фуад был непреклонен:

— Еще не в ту гостиницу пойдешь.

— Разве сейчас найдешь гостиницу? Все забито, я знаю.

— На твое имя снят номер в гостинице «Арафа». И оплачен. На ихрам и другие расходы у тебя, надеюсь, найдется немного денег? Ты же хотел купить невесте дорогой подарок, а купил дешевенький…

Исмаил поразился: Фуад все знает о нем. Видно, давно следит.

— Деньги есть, — согласился судья.

— Помни наш уговор! — Шаукат снова взялся за руль. — Никто ничего не знает. Все делается тихо, бесшумно. Мы подъезжаем к гостинице. Ты выходишь из машины, направляешься к метрдотелю, называешь свое имя и получаешь ключ от комнаты. Остальное — твое дело. Но помни: любой опрометчивый шаг прервет твое паломничество… И нам хлопотно будет. Ясно?

— Больше мы не встречаемся. Ты «нас не видел, мы тебя не видели, — добавил Фуад. — Да примет аллах твое паломничество, святой человек! Учти, мы те самые два ангела, что незримо сидят на плечах мусульманина.

— Понял. Я «под колпаком».

— Пусть так. Зато одновременно ты очутишься под куполами храма. Во время совершения обрядов не забывай о нас. Мы будем неподалеку. Если будет нужна помощь — не стесняйся: мы тебя в беде не оставим. Аллах и нам зачтет доброе дело. Вздумаешь позвонить, телеграмму отбить — сам или через кого-нибудь, — вынудишь нас к крайним мерам.

— Я все понял. — С этой минуты Исмаил Старался отрешиться от мирских дел и думать только о священной Каабе и об ихраме, в который предстоит облачиться.

Словно бы отдохнув, «мерседес» плавно катил навстречу восходящему солнцу. Мекка, похожая издали на россыпь игрушечных кубиков среди гор и холмов, кубиков, смешанных с голубыми куполами и шпилями, словно звала Исмаила: ты долго собирался сюда, иди же скорей! По обе стороны дороги в поисках корма и воды бродил скот. Волы и коровы казались Исмаилу. неземными существами…

Людской поток захлестывал улицы города. Автомобили, навьюченные ослы, повозки, телеги… Бесконечная толпа, в которой заметно выделялись «верховые» — больные, сидящие на плечах специально нанятых слуг. Те, что посостоятельней, нанимали двоих и восседали в паланкине или на носилках. В этом потоке медленно, немилосердно сигналя и обдавая всех черной гарью, тащились грузовики, обшарпанные автобусы. Горячий, пыльный воздух смешивался с дымом, поднимавшимся в небо от уличных жаровен.

Возле старой гостиницы Исмаил выбрался из автомобиля и оказался в гудящей толпе, осаждавшей вход. Лакей кинулся взять вещи знатного паломника, подъехавшего на «мерседесе», и был удивлен, узнав, что тот прибыл налегке.

Исмаил поклонился сидящим в машине людям и исчез за дверями «Арафы», напоминавшей скорее Ноев ковчег в дни потопа, чем небольшой отель.

Шаукат тотчас отъехал от тротуара.

Надо было найти место для машины. Напрасно Шаукат сигналил изо всех сил: голос «мерседеса» тонул в общем гвалте, как и свистки полицейских. В конце концов ему удалось завернуть в чей-то дворик. Фуад тут, же покинул его и вернулся в гостиницу, чтобы не спускать глаз с Исмаила. Вдруг почтенный пилигрим вздумает воспользоваться услугами почты…

Исмаил стоял посреди холла, похожего на переполненную тюремную камеру, и не верил, что его ждет отдельная комната. Люди сидели на узлах, лежали вповалку на голом каменном полу. Чтобы подойти к администратору, надо было шагать прямо через тела паломников, без сил свалившихся у стойки. Исмаилу очень хотелось есть, он смертельно устал. Исмаил был готов даже сесть, как все, прямо на пол и подремать. На всякий случай он решил все-таки осведомиться насчет номера, протиснулся к стойке, назвал свое имя.