Алим Кешоков - Восход луны

Обливаясь потом и тяжело дыша, раис плюхнулся в кресло, откинулся на спинку…

Рабочие завода металлоизделий стояли, переминаясь с ноги на ногу, и слушали гневные слова раиса, точно проповедь муллы в мечети. Ключей никто не взял. Рабочие ушли, ощущая угрызения совести, раскаиваясь в том, что накануне подняли скандал.

Гасан ликовал. Теперь хоть пушки и минометы завози — никто не станет проверять.

Инцидент на заводе помог осуществлению дерзкого замысла Шауката и Фуада тем, что отвлек Садыка, который позже всех узнал об исчезновении брата.

Глава посвящена «ловцам жемчуга», чьи смелые действия увенчались успехом — им удалось добиться цели и извлечь из мрачных глубин замечательную жемчужину

Фуад сразу повез домой Умму-Джамилию с Рири. Деревню от города отделяло не более шестидесяти километров. Фуад все дни проводил у Уммы-Джамилии — приносил дрова, ходил за продуктами. Старуха, решив, что парень ухаживает за Рири, охотно согласилась принимать услуги будущего зятя. Видно, думала она, аллах наконец воздает ей должное за паломничество.

Пришел Абд Ур-Разак, о котором Фуад уже был наслышан. Парню не терпелось узнать, кто это по деревне раскатывает на «мерседесе». С Фуадом они быстро подружились. Абд Ур-Разак выложил новому знакомцу все деревенские новости, рассказал про девушек, которых после декларации о шарте женихи разобрали за несколько месяцев. Только вот сам Абд Ур-Разак, увы, не воспользовался плодами прогресса.

Фуад узнал много нового о неудачном замужестве Фариды. Деревня долго не могла успокоиться. Жители разделились на два лагеря: одни осуждали Фариду, другие, наоборот, защищали. Салуа дважды ездила в город в надежде напасть на след дочери. Фариду она нигде не обнаружила и от огорчения вскорости заболела и слегла. О том, что дочь осуждена и сидит в тюрьме, она, конечно, и не подозревала. Рассказывали даже, будто Зуфри, оскорбленный муж, совершив «убийство чести», спрятал труп несчастной Фариды.

Фуад решил навестить Салуа — успокоить ее, вдохнуть в сердце матери надежду, не открывая всего, иначе слух о том, что Фарида в тюрьме, дойдет до незадачливого супруга. Не миновать тогда новой беды: в шариатский суд явится Зуфри и потребует возвращения жены.

«Как соврать, чтобы ложь была похожа на правду? — размышлял Фуад. — Не съездить ли к Шаукату за советом? Пожалуй, не стоит. Если Исмаил сдержит свое слово, освободит Фариду, тогда все как-нибудь образуется само собой».

Фуад зашел к Салуа, но ее не оказалось дома. С тех пор как Зуфри устроил налет на ее двор и обшарил все углы, рассчитывая найти Фариду, Салуа старалась поменьше бывать дома. Фуад поехал к ней в поле.

Салуа еще издали увидела поблескивающую на солнце машину и заметалась в ужасе, решив, что это окаянный Зуфри снова едет терзать ее. Салуа готова была броситься в реку, она тряслась от страха, глядя, как к ней подъезжает «мерседес». Слава богу, в машине сидел незнакомый парень.

— Мархабан, Салуа!

— Мархабан, мархабан, — дрожащим голосом ответила бедная женщина. — Добро пожаловать!

Пыль от колес автомобиля густым облаком откатывалась к реке, оседая на зеленых стеблях.

— Второй засев… Да пошлет тебе аллах обильный урожай!

Салуа стало легче. Видно, не худой пожаловал гость. Может, с доброй вестью? Салуа все равно не могла совладать с дрожью — колени тряслись, будто привязанные к колесу. Слава богу, что она в длинной абае, — незаметно.

— Шукран! Спасибо.

— Я с весточкой к тебе, мать. С хорошей.

— Не от Фариды ли? — затрепетала Салуа. Ноги подкосились, она закрыла ладонями измученное лицо.

— Не от Фариды, нет. Лгать не буду. Я от Шауката. Помнишь такого?

— Как не помнить, помню. Учителем был, да аллах вовремя убрал его отсюда. Баламут. Плохую память о себе оставил. После его декларации деревня как вылиняла — ни одной девки не стало. Все замуж вышли!

Фуад рассмеялся:

— Разве это плохая память! Девушки стали хранительницами домашних очагов, парни продолжают дело отцов. Чем же это плохо?

— А вот моя дочь пострадала…

— Не горюй, мать. Шаукат велел передать, что Фарида жива, здорова…

— Фарида! Птенчик мой, моя единственная! Где она? Я на коленях поползу к ней. Скажи, где она, в чьем доме?

— Не знаю. — Фуад растерялся. — Не знаю, где она. Шаукат велел передать одно: Фарида жива, здорова. Бог даст — скоро увидитесь. — Фуад решил, что поступил правильно: не выдал тайны, не солгал и в то же время обрадовал Салуа, приободрил женщину. Она не станет больше понапрасну лить слезы, оплакивая дочь. Пожалуй, теперь лучше уехать, чтобы избежать дальнейших расспросов.

— Моя дочь жива… О боже, велика твоя милость. Я уж думала, не увижу ее больше… Куда ж ты, добрый человек? Отдохнул бы часок.

Но Фуад уже завел мотор и, помахав на прощание, двинулся в обратный путь. Салуа продолжала стоять, держась за голову, не в силах успокоиться, и плакала, плакала…

Машина медленно катилась по испещренной бороздами земле. Фуад думал, где ему ночевать: у Уммы-Джамилии или у Абд Ур-Разака, звавшего к себе. Пожалуй, он пойдет к новому приятелю, чтобы о Рири не злословили соседи. Плохая молва что татуировка: не отмыть, не оттереть.

Вечером следующего дня Фуад отправился в город.

Поставив машину за квартал от дома Шауката, он пошел дальше пешком — темной улочкой, чтобы не быть замеченным. Взбежав по ступенькам на второй этаж, громко забарабанил в дверь.

— За тобой что, волки гнались? — послышался притворно сердитый голос Шауката.

— Открывай, хватит дрыхнуть!

Шаукат распахнул дверь и сразу же выпалил в лицо другу:

— Ну, кто нырнет в море за жемчужиной, ты или я? Фарида завтра выходит из тюрьмы. Понял? Нас ждет самый дорогой жемчуг, какой извлекали когда-либо со дна моря.

— А, сдержал, значит, хаджи слово? Недаром он выкрасил бороду в красный цвет, надел чалму и голубую абаю, ходит в мечеть — красуется… Видишь, как здорово все получилось! Я говорил…

— Надо будет завтра ехать в тюрьму. Исмаил сам звонил.

— В тюрьме у меня тоже рука, понял?

— Знаю, знаю. Старший надзиратель. Не зря мы с тобой старались! — Шаукат в восторге принялся колотить Фуада по спине, по плечам. Оба с хохотом повалились на диван; старые пружины сочувственно скрипнули.

— Тамам. В восемь утра встречаемся у тюремных ворот.

— Поедем оба. — Шаукат встал, прошелся по комнате и вдруг сказал с сомнением: — Все-таки тебе бы не следовало ехать за Фаридой. А вдруг нам приготовили сюрприз? Садык, я уверен, не дремлет. Думаешь, он еще ничего не разнюхал?

— Мне терять нечего. В случае чего приобретаю крышу над головой и бесплатную кормежку. А вот тебе следовало бы поостеречься: ты незаменимый работник у Джагфара, выходит, тебе есть что терять. Поеду-ка лучше я один.