Алим Кешоков - Восход луны

Ташан помнил, как приоткрылась дверь, как вошла, держа обеими руками поднос и грациозно покачиваясь на каблучках, смазливая танцовщица. Она поставила поднос на низенький столик и начала плясать на ковре… В спальне Кемаль, кажется, выпил кофе, потом все исчезло…

Полиция сбилась с ног, но, найти Кемаля ей не удалось. Он как в воду канул. В ту же ночь на внешнем рейде взорвался теплоход с оружием. Полагали, что Ташан погиб на корабле.

Прошло немного времени. На страницах газеты «Аль-Камарун» появилась фотография: Ташан, глуповато ухмыляясь, стоит у входа в знаменитую мечеть Ахмедия в Стамбуле. Внизу подпись: «Кемаль Ташан знакомится с достопримечательностями Стамбула». Вскоре появился и сам Ташан, который не мог толком ответить ни на один вопрос. «Захотел Стамбул посмотреть» — это было все, что он сказал. Следовало, наверное, арестовать Кемаля Ташана и разобраться во всех его делах, но за спиной торговца стояли слишком крупные силы. Об ордере на арест не могло быть и речи.

Кемаль Ташан остался на свободе. Он дал лишь подписку о невыезде и являлся, когда его вызывал следователь, особенно в ночные часы, далеко не всегда. Допрос он не желал называть допросом, только «беседой». Садыка больше всего интересовало, почему взорвали теплоход с грузом стоимостью в миллионы рублей.

— Кто взорвал? — Ташан разводил руками, вскидывал густые черные брови, таращил глаза. — Хотел бы я сам видеть этих молодчиков! Кожу с них ногтями содрал бы! Нет, ты должен найти их и наказать! — Кемаль Ташан говорил повелительным тоном, стучал до столу кулаком, будто это он допрашивал Садыка. Из своих махинаций он не делал секрета, рассказывал обо всем с циничной откровенностью и угрожал Джагфару: — Это ему так не пройдет, он дождется, что дьявол проглотит его «Луну» — «Аль-Камарун».

Кемаль имел в виду арабскую легенду, объяснявшую лунное затмение тем, что в этот момент черный дьявол пытается проглотить ночное светило.

Но лунное затмение произошло в другом месте. Покровители болтливого Кемаля Ташана заволновались, поняв, что Садык слишком тщательно разбирается в его деятельности. Как бы он не распутал весь клубок… Было предпринято все, чтобы прекратить судебное разбирательство по делу Ташана.

Вскоре Садык узнал, что Кемаль Ташан погиб в автомобильной катастрофе. Полицейский был достаточно опытен, чтобы понять, что катастрофу подстроили. Кемаль слишком много знал и был чрезмерно словоохотлив. Теперь Садык сопоставлял обстоятельства исчезновения Кемаля Ташана с «паломничеством» брата.

— Тот же «почерк». Сбрейте мне усы, если это не так! — настаивал Садык в беседе с прокурором. — Это он. Не сомневаюсь ни на йоту. Расколем его — раскроем целую банду.

Увы, в руки Садыку попал не тот, кто мог бы навести его на след.

Джагфар отправился к шариатскому судье. Издатель был удивлен, услышав от Фариды что они с Шаукатом поженились. Но не верить Фарйде не было оснований. Он посочувствовал молодой женщине и пообещал сделать все, чтобы вызволить Шауката.

Джагфар решил прибегнуть к крайним мерам. В его распоряжении и на этот раз было испытанное средство, способное привести в трепет обоих братьев, особенно хаджи Исмаида. Шаукат все-таки поведал ему правду о путешествии в Мекку. Написать обо всей этой истории Джагфар решил сам: тайну «паломничества» Исмаила ему приоткрыл Шаукат. «Надо идти с открытым забралом, — говорил он себе, — голыми руками их не возьмешь». Он тщательно продумал все детали предстоящей беседы с судьей, с благочестивейшим хаджи, пользующимся в городе всеобщим уважением…

Исмаил встретил Джагфара подчеркнуто вежливо, однако, прежде чем усадить гостя, распорядился, чтобы приготовили его «пежо». Издатель должен был понять, что времени у судьи в обрез. Но и Джагфар не собирался особенно рассиживаться.

Старый Мади принес кофе, вышел, но остановился за дверью. После исчезновения Исмаила старик стал подозрителен, никому не доверял. Мади носил Исмаила на руках, когда тот был еще ребенком. Бывало, выйдет с ним вечером в сад погулять, мальчик кричит: «Дай луну!» Мади поднимает его над головой: «Возьми сам!» — «А ты подними меня до неба!» — требует Исмаил. Старик считает, что теперь, после паломничества в Мекку, его воспитанник действительно вознесся до небес.

Джагфар заговорил первым:

— Поздравляю вас, хаджи Исмаил, рад, что благополучно вернулись из путешествия. Не могу не поздравить вас и с духовным саном. Он достойно венчает ваше верное служение аллаху.

Исмаил чутьем понимал, что за корректностью посетителя кроется какой-то подвох. Вообще-то у них с Джагфаром были самые хорошие отношения. Издатель однажды сказал ему: «Мы оба с вами борцы за правду». Действительно, Джагфар не раз изобличал преступные деяния разных дельцов, чем и снискал — хотя бы внешне — расположение шариатского судьи. Но что-то странно, вроде повода для сегодняшнего визита у Джагфара не было.

— Благодарю, благодарю, Джагфар, за добрые слова! Да взглянет аллах на тебя ласково, да убережет от пути тех, кто навлекает на себя гнев всевышнего! — Исмаил как бы предостерегал собеседника от необдуманных поступков.

— Вы, наверное, заметили: мы дали знать нашим читателям, что шариатский судья сумел при всей своей занятости найти время для святого дела. — Джагфар без промедления переходил к тому, что его интересовало.

— Да, я видел… — Исмаил не спрашивал, откуда взяты фотографии. Они вообще его уже не слишком волновали. Газета — точно бабочка-однодневка. Ее прочтут и тут же забудут — новая информация вытеснит из памяти прежнюю.

К подъезду подкатил «пежо», но хаджи Исмаил забыл о машине, он подлил гостю горячего кофе.

— Сегодня газета еще не вышла? — осведомился Исмаил, с тревогой покосившись на собеседника.

— Не вышла: некому ее делать. Один я остался. Разве поспеешь за всем! Газета тогда газета, когда она знает все.

— А что случилось?

Лицо судьи было непроницаемо.

— Вы разве не знаете?

— Не знаю. Сломалась печатная машина? — Судья вскинул маленькую голову.

— Хуже. Арестовали моего лучшего репортера.

— Шауката?

— Странно, что вы об этом не знаете. Я прямо как без рук остался. Хоть закрывай «Аль-Камарун».

Хаджи Исмаил хитрил. Он знал, что Садык арестовал Шауката. Братец приходил вчера, сообщил, что в его руки попал конец важной нити, он теперь размотает такой клубок, что о нем, Садыке, заговорят в правительственных кругах.

«Но ты молчи, ни слова об этом, пока я сам во всем не разберусь, иначе можешь мне навредить», — возбужденно говорил Садык. «Надеюсь, моя честь не задета?» — забеспокоился хаджи. «Мы братья. Меня коснется ржа — и ты начнешь ржаветь. Коснется тебя хула — коснется и меня, — уклонился Садык от прямого ответа. — Ты вот мне не говоришь правду о своем паломничестве. Не хочешь мне помочь».