Геннадий Гончаренко - Годы испытаний. Книга 2. Волга — русская река

Командиры просили Мильдера о помощи. Ему казалось, что все русские войска, обороняющие Сталинград, вся артиллерия и авиация обрушили всю мощь своего удара только на его корпус. Убитым потеряли счет, раненых некуда было вывозить. Боеприпасы таяли очень быстро.

В отчаянье Мильдер поздно ночью связался по радио с генерал-полковником Паулюсом и доложил о крайне тяжелой обстановке. Он просил разрешения отвести корпус хотя бы за Татарский вал.

Командующий выслушал его с подчеркнутым спокойствием.

— Вполне разделяю ваше мнение, генерал, о том, что положение войск очень трудное. Но, господин генерал, успехи корпуса, поверьте, стоят той цены, которую вы за него платите. Мы ухватили противника за горло, и сейчас отпускать его было бы с нашей стороны просто безумием. Я запрещаю отходить корпусу. Организуйте круговую оборону. Постараюсь, чтобы вам на рассвете транспортная авиация доставила боеприпасы и продовольствие. Еще раз требую держаться.

Мильдер чуть не закричал от возмущения. «Разве это возможно, когда русская авиация придавила нас к земле?» Но усилием он сдержал себя. Все тот же спокойный голос командующего продолжал:

— Эта тяжелая обстановка, генерал Мильдер, лишний раз должна вас убедить в том, что любое наступление танков в глубину обороны противника может иметь успех только в том случае, если его закрепит пехота. Прощайте, не отчаивайтесь. Я предпринимаю все меры, чтобы выручить вас.

Мильдер кипел от ярости: «Не мы русских держим за горло, а они нас того и гляди задушат… Да он просто издевается надо мной, пользуясь случаем, что я попал в такое дурацкое положение. Зачем мне его утешения: „Не отчаивайтесь“?… Посмотрел бы я на него, что бы он делал в моем состоянии, когда на голову сыплются русские снаряды и мины, а я сижу в какой-то яме, задыхаясь от смердящей вони. Разве это командный пункт?»

Ветер доносил до слуха генерала слова надоевшей за эти дни жарких боев в Сталинграде русской песни, которую надрывно пели подвыпившие немецкие солдаты:

Песня раздражала Мильдера. Ему казалось, что его подчиненные издеваются над ним, изводя его день и ночь этим до оскомины надоевшим ему напевом.

Мильдер покинул свое отвратительное убежище. Но тут совсем близко затрещали автоматные очереди. К его ногам упал убитый часовой. Генерал пригнулся в щели. Через его голову прыгали солдаты из охраны штаба, открывая ответный огонь по русским автоматчикам. «Как они прорвались к штабу? — подумал генерал. — Так и недолго попасть в плен. И все виноват Кранцбюллер… Конечно, охрана штаба организована из рук вон плохо». К нему в щель спрыгнул лейтенант Рудольф Вельтэ — его новый адъютант.

— Господин генерал, сюда просочились русские разведчики. Вернемтесь на командный пункт.

Мильдер поморщился.

— Но там невозможно дышать… От этого зловония у меня разламывается на части голова.

Однако близкие автоматные очереди и падающие убитые солдаты подействовали, и Мильдер вынужден был вернуться на проклинаемый им командный пункт. Когда они вошли, то увидели, что на шинели генерала сидела мокрая черная крыса и жрала оставленный им в кармане бутерброд.

В глазах у Мильдера зарябило. Он сплюнул и схватил трубку. Крыса шмыгнула в темный угол.

— Кранцбюллера! Нет? А где он?

Генерал бросил трубку.

— Идиот! Сам ходит ищет место для командного пункта. А что делает начальник связи? Лейтенант Вельтэ, разыщите и приведите мне подполковника Кранцбюллера. Да… Передайте, чтобы он довел до солдат мой приказ. Я запрещаю петь солдатам русскую песню о Волге.

Адъютант бросился выполнять приказание. Мрачные мысли одолевали генерала. Наверху гремел бой, дрожала земля. «Ну, а что, если в эту яму — прямое попадание снаряда или мины?» Он, боевой, заслуженный генерал, прусский аристократ, сидит в помойной яме в Сталинграде. Неподалеку разорвался снаряд, затрещали доски. Мильдер, не помня себя, выскочил наружу и упал на дно хода сообщения вниз лицом.

«Еще бы чуть ближе, и… гибель». По телу поползли холодные мурашки. Умереть, когда он со своим корпусом первым ворвался в Сталинград, крайне нелепо. Чутье подсказывало ему: «Надо быть осторожней». Он услышал близко разговор. Возле него стояли Кранцбюллер и Вельтэ.

Мильдер поднялся, отряхнул мундир и так взглянул на Кранцбюллера, что у того все оборвалось внутри, слова застряли в горле, и он заговорил хриплым голосом:

— Господин генерал, найдено блестящее помещение… В подвале многоэтажного дома…

— Ну и вы до сих пор раздумываете? Ждете моих указаний, господин подполковник?

— Нет, господин генерал, но там в подвале прячется местное население…

— Кто такие?

— Женщины с детьми, старики…

— И вы не знаете, что вам делать?

— Знаю, господин генерал. Мы выбросили их оттуда.

— Ну так что дальше? Почему вы медлите с оборудованием моего командного пункта?

— Я отдал распоряжение. Его уже оборудуют. Через час вы можете его занять. Но в одном из отсеков подвала лежит больная женщина с двумя детьми.

— Какие это еще больные на моем командном пункте?

— Мы требовали, угрожали, но она наотрез отказалась подчиниться коменданту командного пункта.

— Стыдно, господин подполковник… В сталинградском аду гибнут тысячи лучших сынов великой Германии — цвет нашей армии. А вы, вы не знаете, как вам быть?

— Разрешите, господин генерал? Я отдам распоряжение коменданту убрать их.

Вскоре в глухом подвале раздались автоматные очереди…

И ровно через час, минута в минуту, Мильдер переступил порог своего нового командного пункта. Цементные полы его были застланы коврами, на столе — полевые телефоны да походная койка и стул — вот и вся обстановка его нового кабинета.

Генерал остался доволен, к нему стало возвращаться душевное равновесие, но сам себе он сказал твердо: «И все же Кранцбюллера я отдам под суд, как только мы окончательно очистим Сталинград от русских войск».

…В течение недели танковый корпус Мильдера находился в тяжелом критическом положении на берегу Волги. В своем дневнике генерал озаглавил страницу: «Между молотом и наковальней». И, кроме заголовка, как ни пытался, не мог, написать ни слова.

Утро курилось сизой дымкой тумана. Бескрайная донская степь дышала ранней прохладой. Солнце еще не всходило, но розовел уже край горизонта. Зачинался день — четвертый день в дивизии Канашова, обороняющей подступы к Сталинграду. Что он принесет воинам его дивизии? Будет ли это день таким же, как предыдущие дни ожесточенных сражений, когда немцы, не добившись успеха, отходили на прежние позиции, или они прорвут оборону и устремятся к Сталинграду? А может, сегодня немцы откажутся от бесплодных атак и перенесут свой удар на другое направление?