Геннадий Гончаренко - Годы испытаний. Книга 1. Честь

Миронов направил туда младшего сержанта Головенко с одним бойцом. Головенко забрался на могучую сосну, с которой ему видна была вся поляна, и, как только появлялись немцы, обстреливал их короткими очередями из захваченного трофейного автомата. Его напарник, ползая, собирал немецкие автоматные обоймы и поставлял их младшему сержанту.

Группа Хромакова надежно прикрыла все подступы со стороны дороги, идущие из лесу на командный пункт. Вот уже больше часа Миронов разыскивал знамя, но никаких признаков его не обнаружил.

«Может, знамя кто-либо уже взял?» Его начали одолевать сомнения. «Не напрасно ли мы теряем людей и время?»

Немцы почувствовали, что русские не хотят уходить, и наседали еще упорней. После каждой отбитой их атаки они обстреливали еще яростней район командного пункта. Миронов решил прекратить поиски и послал связного к Хромакову, чтобы тот отходил.

Вернувшийся связной передал, что политрук спросил: «Нашли знамя?», и, когда связной сказал, что нет, он ответил, что не уйдет отсюда с бойцами, пока не отыщут знамя.

Это упорство политрука влило новые силы в Миронова. От сомнений, которые владели им еще несколько минут назад, не осталось и следа. И он снова принялся разыскивать, ворочая ящики, обломки бревен. Теперь в душе его шевелилась надежда, она подсказывала, что нельзя уходить отсюда, не осмотрев еще раз все тщательно. Вдвоем с солдатом, с трудом растащив тяжелые бревна накатника, они наткнулись на-расщепленное древко от знамени. Древко было изрезано и побито осколками и пулями. Миронов извлек его из-под обломков с земли.

Рядом прошипел снаряд и, разорвавшись, выкорчевал с корнем сосну. Совсем недалеко разорвалось несколько мин, и трое бойцов упали, сраженные насмерть. «Может, бросить поиски?» — тревожно осматриваясь по сторонам, подумал Миронов. Но тут же вспомнил и политрука и Канашова. «Умри, а выполни приказ», — повторил он. Древко нашли — значит, и знамя здесь. Миронов торопливо обшарил трупы лежавших поблизости бойцов. И вдруг он увидел знакомый уголок защитного цвета. Он высовывался из скатки убитого бойца. Руки дрожали от радости, когда Миронов вытаскивал чехол знамени.

Да, это было знамя полка! Миронов быстро снял пояс, приподнял гимнастерку и обмотал знамя вокруг тела. Тепло стало на душе при мысли, что знамя спасено, приказ выполнен. Можно было начинать отход. И тут Миронов заметил: его обошли две группы вражеских автоматчиков. «Неужели погиб Хромаков и Головенко? Где Полагута? Как же я остался один?»

А вокруг зло, будто осиный разоренный рой, жужжали пули. Острой болью ожгло голову, пронзило левую руку, в глазах замельтешили деревья, земля выскользнула из-под ног, и Миронов упал…

Шел Кондрат Мозольков в родное село лесными знакомыми тропами, подальше держался от больших дорог и сел, сторонясь людей, как лесной зверь.

С рассветом решил переехать Днепр. Но нигде не было видно рыбачьих лодок — должно быть, их угнали немцы. Дед нашел несколько бревен и весь день до вечера мастерил плот, перевязывая кругляши телефонным кабелем, что бросили наши отходящие войска. Измученный вконец, он прилег отдохнуть тут же неподалеку от берега, заросшего кустарником и молодыми деревьями.

Ему приснилось, что он уже столкнул плот на воду и собирается отчаливать, вдруг появилась его внучка — Аленка. Она принесла ему любимых пирожков с вишнями. Кондрат усадил ее на плот, уперся шестом в берег, и тут его кто-то схватил за рубашку сзади. Он с досадой замахнулся шестом — и проснулся.

— Руки вверх! — скомандовал петушиный голос подростка.

Дед потер кулаком глаза, сел. Вот диво: с обеих сторон на него направлены винтовки. Два мальчика: один лет двенадцати, без шапки, веснушчатый, белобрысый, с темными, не по-детски серьезными глазами; другой постарше — лет пятнадцати, в красноармейском обмундировании, в большой, не по голове, пилотке, гимнастерке и шароварах; он плотно сжимал губы, и его смешные лопушиные уши чуть вздрагивали.

— Эй, хлопцы, бросьте баловать, — приказал дед, — опустите винторезы, а то друг друга побьете.

Кондрат попытался встать, но его остановили требовательные ребячьи голоса:

— Сидеть! Ни с места!

Кондрат пожал плечами.

— Та что вы, хлопцы, сдурели, чи шо? Что я вам, злодей какой аль фашист?

— Может, и фашист, — бросил один из них. — Покажь документы.

— Какие такие документы? — спросил дед.

— Брось дурнем прикидываться! — ответил тот, что постарше.

— Паспорт давай…

— Нет у меня паспорта, — ответил дед. — Беспаспортным живу. Никому я не нужен.

Мальчишки недоверчиво переглянулись.

Старший верховодил.

— Кто таков будешь? Куда идешь?

— Не здешний. А иду далеко, отсюда не видно.

— Оружие есть?

— Да на что мне оно, оружие-то? — удивился дед.

— Выворачивай карманы.

Кондрат послушно вывернул карманы. А в душе вдруг закипело негодование: «Вот щенки, молокососы!.. За кого они меня принимают?»

— Может, исподники снять? — язвительно спросил он. — Поглядите, нет ли там у меня какой пушки?

Ребятишки рассмеялись, А потом все тот же старший произнес солидно:

— Ты нас не смеши, дед. Тут дело серьезное.

Старший подмигнул другому, и раньше чем Кондрат успел сообразить, меньшой подскочил к нему, схватил его мешок — и в кусты. Дед пытался было встать, но его остановил все тот же окрик старшего:

— Застрелю, дед! Не двигайся с места!.. Витька, осмотри мешок.

Младший развязал мешок. Вскоре послышался его тонкий голосок:

— Подозрительного ничего. Вот разве топор…

— Эх вы, вояки! — укорял дед. — Напали вдвоем на старика. Герои!..

— Ладно, ладно, дед, помолчи, — сказал старший. — Мы еще выведем тебя на чистую воду. Если ты не здешний, то зачем плот срубил? Куда плыть собрался?

— К немцам в гости норовил, — ответил Кондрат, сердито сплевывая. — Вот дурачье-то, прости господи!

— Вставай! — приказал старший, — Пошли!..

— Куда это еще?

— Увидишь. Пошли, пошли.

— Может, расстрелять меня затеяли? — насмешливо прищурил глаза дед. — Да я вас, сукины дети, обоих топором побью! — крикнул он, выходя, наконец, из терпения, и кинулся к своему мешку.

Младший бросился наутек, оставив винтовку: уж больно неожиданным оказался для него этот «маневр» деда. А старший не струсил, щелкнул затвором винтовки. Тут уже шутки плохи. И дед покорно последовал под конвоем двух ребятишек. Младший нес дедов мешок.

Так они пришли к оврагу, заросшему густым кустарником, где скрывались от немцев пять раненых бойцов. Их подобрали на поле боя эти ребята-беженцы, которых сдружило общее горе.