Владимир Степаненко - Где ночует зимний ветер

Целую неделю по утрам перед кухонным окном собирались ребята и угрюмо глазели на черное облачное небо. Тучи низко ползли над крышами домов, словно скатываясь с них, сея мелкий снег и дождь.

Первыми появлялись Борисы — Боб Большой и Боб Маленький. К ним подходил Президент, как всегда важный и чем-то озабоченный, с нахмуренным лицом.

— Передаем сводку погоды на день! — громко объявлял Президент, стараясь подражать диктору «Последних известий» по радио. — По сведениям Гидрометцентра СССР, сегодня в поселке на сто десятом километре ожидается переменная облачность, ветер северный, переходящий в сильный. Температура минус пять градусов. Возможна пурга. А точнее — погода дрянь!

— Дрянь погода! — кивнул головой в знак согласия Боб Маленький и сбил меховую шапку на затылок. — А в Москве теплынь!

— А в Ташкенте жара! — засмеялся Боб Большой. — Такая вот неразбериха, братцы!

Спокойнее всех вел себя Володька Бугор. Он не вступал в пререкание с ребятами, не ругал ветер и антициклон. Отбегал в сторону и хватал с незатоптанного места рукой рыхлый снег. Долго мял его в руке, нюхал.

Мне тогда казалось, что Володька умел предсказывать погоду, один знал, когда должны открыться горы и выглянуть солнце.

Последним из дома выходил Александр Савельевич, набросив летную куртку на плечи. Он здоровался со всеми за руку, неторопливо закуривал. Недовольно смотрел на небо, чутко прислушиваясь к шорохам оседавшего снега, звуку капель.

Неделю назад в экспедицию из Салехарда пришла телеграмма, что прилетит вертолет, чтобы перебросить наш отряд на Хауту. Но из-за плохой погоды он не показывался. Напрасно мы с таким нетерпением ждали его каждый день.

Вчера тучи, наконец, медленно расползлись по сторонам, как огромные полотнища театрального занавеса. Выглянуло солнце. Горы вздыбились двумя хребтами. Самый высокий — Рай-Из — холодно блестел, накрытый снежной шапкой. Вырвавшись из облачности, поразил дикой красотой, величественный, могучий и недоступный.

Любоваться горой пришлось недолго: ветер нагнал облака, удивительная картина пропала.

Утром раздался оглушительный треск мотора. Обогнув угол дома, вылетел вездеход, кроша острыми шипами гусениц снег и лед. Железная сплющенная коробка завертелась волчком на одном месте и вдруг остановилась. В открытое окошко высунулся довольный Мишка Маковеев.

Мишка спрыгнул в снег. На голове — рыжая меховая шапка, как высокая самоварная труба, замасленный полушубок — с негнущимися полами, без правого рукава.

Приглядевшись к странному наряду Мишки, я открыла, что вездеходчик не особенно мудрил: оторвал рукав для шапки, разрезал ножом овчину по шву и натянул на голову. Завернутые куски меха стали опушкой. Верх шапки для быстроты мастер стянул медной проволокой.

— Мишка, ты опричник Ивана Грозного, — смеясь, сказал Боб Большой, придирчиво разглядывая Мишкин костюм и шапку. — Слышал про опричников? Жалко, что на сегодня у нас Александр Савельевич отменил маскарад, ты занял бы первое место. Это точно!

— Точно, — согласился Боб Маленький.

— Малюта Скуратов! — загрохотал раскатисто Володька Бугор. — Образина, в зеркало посмотри на себя! Собак перепугаешь в поселке! В Ленинграде тоже баклуши бил? Ты, случайно, не участник самодеятельности? А?

— В Ленинграде я работал, слышишь, пижон? — зло огрызнулся Маковеев и угрожающе пошел на Бугра. — Ты Ленинград не обижай! У нас рабочие всегда в почете! Я врезать могу!

— Тихо, не шуми, Малюта! — сказал Володька, похлопал парня рукой по плечу. — Рабочие здесь ни при чем. Я их не обижал. Ты меня развеселил. Слышал, как бог изуродовал черепаху? Я тоже могу, лучше не выпрашивай.

Бугор не шутил. Лицо окаменело. Шея напружинилась, глаза сузились.

— Михаил, злиться не надо, — сказал добродушно Александр Савельевич. — Право, ты смешон. Наряд не к лицу. Устроил маскарад. Быстро завтракай и заправляй машину. Грузи бочки с соляркой. Сегодня двинем на Хауту. Вертолета ждать не будем. Понял?

Трудно передать, что началось после команды начальника партии. Ребята бросились в дом, забегали по комнатам. Стали торопливо набивать вещами рюкзаки, скатывать спальные мешки.

Вертолет МИ-4 должен был забрать нас всех с грузом, продуктами, палатками, горючим для вездехода. Но маленькому вездеходу это не под силу.

Александр Савельевич не назвал, кого он решил включить в первую группу. Неизвестность тревожила меня. Прибежала на кухню. Растерянно заметалась. Куда грузить кастрюли, миски, ложки, кружки? А продукты? На сколько дней делать запас? Сколько человек поедет?

Меня пугали ящики с тушенкой, сгущенным молоком, борщами и рассольниками. Они стояли один на другом, громоздясь до самого потолка.

В кухню вошла Вера в отглаженной кофточке, надушенная «Белой сиренью». Радостно и счастливо улыбалась. Занятая собой, она не заметила моей озабоченности и не понимала, почему я носилась между ящиками, гремела кастрюлями.

— Анфиса, правда, что сегодня уезжают на Хауту? Цыпленок сказал, а я не поверила. Он трепач.

— Правда! — я закивала головой, вздохнула. — Александр Савельевич послал Мишку заправляться. Посмотрела бы на Мишку. Кино! Боб Большой назвал его опричником, Бугор — Малютой Скуратовым.

— Похож?

— Копия.

— Разве вертолет не прилетит?

— Погоды нет.

— Кто поедет? Александр Савельевич сказал?

— Нет… Ты готовься… Без повара не обойдутся.

— Правда, — Вера улыбнулась и засуетилась. — Сколько человек едет?

— Не знаю.

— Буду готовить продукты на десять человек. Ты пока собирай. — Вера быстро подошла к плите. — Надо спросить у Сергея, бывал ли он на Хауте? Пить он просил. Я заболталась с тобой. Отнесу чай и вернусь!

Вера ушла к геологу, понесла ему кружку с кипятком. Она не успокоила меня, не помогла советом. Я принялась думать, что брать в дорогу, если придется ехать. Мысленно составляла список. Он получился у меня большой.

А вдруг пошлют Веру? Она повар, а я горный рабочий второго разряда! Чувство, похожее на ревность, заставило меня задуматься. Почему я должна собираться? Повариха отряда она, а не я. Ей в первую очередь надо волноваться и беспокоиться. А она ушла к Сергею, вроде других дел нет!

Мне хотелось отогнать эти мысли, но они снова навалились на меня. «Настоящая подруга так не поступает, — убеждала я себя. — Но какая я ей подруга? Просто знакомая, Познакомились в экспедиции. Почему я требую так много от Веры?».

Я присела на край ящика с консервами и задумалась: «Подруги… Вспоминают ли обо мне ребята из нашего десятого класса? Может быть, уже забыли Анфису Аникушкину?».

Вера вбежала, стуча каблуками, раскрасневшаяся, чем-то обрадованная. Она крепко обняла меня.