Юрий Козлов - Новобранцы

Марья Степановна наказала племяннику быть смирным и ушла. Ее во дворе уважали. Она работала токарем на заводе «Компрессор», что в те времена было почти в диковинку.

— Это она зря, — насупился Колька, — я сам за себя постоять могу! Сразу драться будем али погодя?.. Выходи двое!

Колька скинул кургузый пиджачок и стал подсучивать рукава розовой в горошек рубахи. Мы опешили от такого напора.

— Ну и репа деревенская! — восхитился Игорь Комков.

Голова у отчаянного парнишки была действительно круглая, чуточку приплюснутая, как репа. Колька набычился и прижал кулаки к груди.

Драться никому не хотелось и уступать тоже. Смелых людей мы уважали, но после проверки.

— Видишь? — спросил Илья и показал пистолет в кобуре из цветной столовой клеенки.

— Ну!

— Баранки гну! Если ты храбрец — стрельни!

О своем пистолете Илюха рассказывал страсти. Он будто бы пробивал кирпичный забор навылет. «Кто желающий бабахнуть? — спрашивал Илья ребят. — Только я с себя ответственность снимаю!» Охотников не находилось.

— Давай сюда, — сказал Колька. — Заряжен?..

— Двадцать спичек! Может разорвать! — стал пугать Илья. — Пойдем в гараж. Боюсь безвинных жертв!

Гаражом мы звали задний двор, где стояли под навесом какие-то зеленые телеги на чугунных колесах и большой помойный ящик, облепленный толстыми мухами.

В гараже Колька прицелился в помойку и зажег затравку. Пистолет зашипел и тихонько «пукнул». Мы подняли Илью на смех — мстили за свою трусость.

Колька же пистолет, сделанный из медной трубочки, оценил положительно и заявил, что ему надо «стоящего» пороха, и выдал соответствующий рецепт.

Мы было засомневались, но Колька задрал подол рубахи и показал живот, выше пупка красовался рубцеватый шрам…

Так вот Колька был принят в нашу компанию. Вскоре мы поняли, что эта деревенская репа умеет буквально все.

Колька брался за любое дело, и все у него получалось. На этот раз он появился из подвала хрустящий от клейстера и объявил, что сделал самолет и сейчас полетит, помолчав немного, добавил:

— Прошу записываться в экипаж, мне нужны штурман и бортмеханик.

По жеребьевке на палочках в «кругосветный и беспосадочный» в качестве штурмана и бортмеханика попали Илья и Марина Карельская.

Экипаж ушел за самолетом, чтобы доставить его на аэродром — крышу трансформаторной будки в углу двора.

Игорь Комков, любивший командовать, обиделся, что не попал в летчики, презрительно бросил: «Ну-ну, резвитесь, детишки!» и ушел домой. Женька крикнул вслед брату: «Пушкарь малахольный!» Через год, после десятого класса, Игорь бредил военной службой, собирался поступать в артиллерийское училище.

Вскоре из подвала появились «летчики». Илья с Мариной несли по большому крылу из дранок, толсто оклеенных газетами. Колька тащил фюзеляж с нарисованной бельевой синькой звездой.

Самолет осторожно втащили на крышу и начали сборку. Зинка Топтыгина, писклявая девчонка, которая даже мух жалела, заныла:

— Количка, Количка… Тетичка плакать будет…

— Смолкни! — цыкнула Шурка. — Чего на роду написано — того не миновать! Угробится, мы ему серед двора памятник отгрохаем!..

Сережка Тютя, завистливая душа, сказал:

— За памятник я с дома двадцать три прыгну! Давай самолет!

— Видели мы таких героев, — осадили завистника. — Ишь, на чужую славу рот до ушей разинул!

Лиза Кадильникова зашептала Шурке:

— Ты погляди, какой он симпатичный!

Шурка согласилась, но с поправкой, что Кольке надо бы уши подрезать, тогда бы он стал даже красивым.

— Много ты понимаешь! — возмутилась Лиза. — Герои всегда красивые, хоть с ушами, хоть без них.

Когда сборку самолета закончили, Колька влез в кабину. Аппарат смотрелся. Малость портили впечатление торчащие из газетного фюзеляжа ноги в парусиновых ботинках.

Беспосадочный перелет начинаем! — крикнула Марина.

Сережка Тютя ударил в ведро. Мы грянули на других «инструментах». Мелодию подсказал момент.

В распахнутое «итальянское» окно вывесился портной Пикетов, бравый усач в жилете, утыканном иголками. Его соседка тетя Соня обратила к нему свои помидорные щеки.

— Клавдий Денисович! Вы гляньте на этого милого мальчика, на эту ушастую заразу на крыше! Он хочет быть как Чкалов!..

— Тьфу! Все сбесились на перелетах, — высморкался Пикетов, — а кто будет портняжить? Все станем летчиками, а приличные портки где сшить? Придете на поклон Пикетову! Придете — а вам кукиш! Пикетов тоже улетел!

— Ах, замолчите! — взбеленилась тетя Соня. — Выходит, вся жизнь только на ваших штанах и держится? Андрей Нилович уже у вас шил!

Портной заложил пальцами уши и скрылся в глубине комнаты.

Андрей Нилович — это мой отец. Он работает на «Шарикоподшипнике» старшим вахтером, по военной привычке любит ходить в форме. В прошлом году портной состряпал ему галифе. Они получились замечательные: с высоким простеганным корсажем из сатина и стальными пряжками по бокам, чтобы «приталивать», со штрипками, с карманами «в рамочку». Но, как сказал батя, без мыла в них и черт не влезет. Мать продала галифе на Тишинской барахолке старьевщику.

— Внимание! — заголосил Илья.

Мы замерли. Трансформаторная кирпичная коробка превратилась в аэродром. В заоблачные выси, к подвигу, к славе сейчас взмоют оттуда крылья.

— Контакт!

— Есть контакт!

— У-у-у-у! — загудели мы.

Колька разбежался. Малышня закричала «ура!». Во всю мочь загремело: «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью!..» Когда Кольку вытащили из лоскутьев бумаги и драночного лома, он, ничуть не конфузясь, произнес:

— Спорил ведь с теткой — надо материей обтягивать. Простыню пожалела…

Тетя Соня ликовала:

— Количка! Будь бы я Марьей Степановной, я бы носила тебя на руках! Окажись я товарищем Калининым — дала бы тебе орден!

Надя Шигина хохотала. Портной тоже. Он чуть не вывалился из окна.

— Имейте совесть, темные люди! — завопила тетя Соня. — Я не знаю, что с вами сделаю! Надька, смолкни! И вы, Клавдий Денисович, имейте ноздрю на совесть! Мальчик хочет стать пилотом, перестаньте ржать, как жеребцы без овса!

Грузчик Волков, трудно преодолевая земное притяжение, поднялся с лавки.

— Я вам покажу полет! Так шарахнусь — стены содрогнутся!

Тетя Соня ударила тревогу:

— Тося! Нюрочка! Бежите за матерью, он полез гробиться!..

Но грузчик добрался только до забора, где было немного травы и полуденной тени. Снял рубаху, расстелил ее, упал и уснул.

Из окна портного доносился картонный голос репродуктора. Станция имени Коминтерна передавала сообщение ТАСС, что распространяемые иностранной печатью заявления о приближающейся войне с Германией не имеют никаких оснований.