Тамаз Чиладзе - Дворец Посейдона. Сборник

Наконец показалось здание вокзала. Зал ожидания был почти пуст. На всякий случай Беко заглянул в ресторан. Сквозь клубы табачного дыма он разглядел высокую толстую певицу в декольтированном атласном платье, которая кричала во все горло: «Я люблю тебя, жизнь». Оркестр играл отвратительно, пианист не лучше. Беко стоял в дверях до тех пор, пока прилизанный усатый официант не рявкнул на него: или заходи, или закрой дверь, не путайся под ногами!

Он вышел из ресторана и еще раз внимательно оглядел зал ожидания — может, Дато прилег где-нибудь и уснул.

На первой платформе стоял поезд «Москва — Тбилиси», из почтового вагона выгружали мешки и пакеты. Один железнодорожник стоял в дверях вагона, второй внизу, на перроне, и складывал на тележку сброшенные из вагона бандероли и посылки. Беко остановился поодаль.

— Проходи, проходи, нечего стоять, — шуганул его железнодорожник.

Через несколько минут поезд ушел, а Беко один остался на перроне. Становилось прохладно. Земля между рельсами, залитая мазутом, блестела, как после дождя.

Через полчаса должна подойти электричка. Если за это время он не найдет Дато, надо уезжать. Искать больше не имело смысла. «Наверно, Дато давно спит в своей кровати», — подумал он. Нет, это невозможно: как он вернется домой один? Он из последних сил цеплялся за непрочную ниточку надежды, и собственное положение сейчас казалось не таким уж безвыходным. В конце концов, что такого произошло? Ведь он не похищал ребенка.

Ему самому неприятно, что так получилось. Он даже улыбнулся: этот Бондо Лежава, Спиноза, который вечно с ружьем бродит, интересно, умеет ли он стрелять?

Он прошелся взад и вперед по платформе. Да, но у него нет денег на билет. За это тоже не убивают! Он скажет контролеру свой адрес, а может, и знакомых встретит в поезде… Но тут его опять бросило в жар: а вдруг, вдруг Дато нет дома, вдруг с ним что-то случилось…

— Парень, эй, парень, — услыхал он. — Иди сюда!

Его звал тот самый железнодорожник, который недавно загружал тележку. Теперь он сидел и покуривал.

— Садись, — железнодорожник легонько хлопнул по скамье, словно указывая, куда сесть.

Беко присел на край скамьи.

— Что ты тут делаешь? — спросил железнодорожник голосом усталого человека, которому безразлично, что ему ответят.

— Ничего…

Они долго молчали.

Потом железнодорожник снова спросил:

— Курить хочешь?

— Нет, спасибо.

— Не куришь?

— Курю.

— Тогда закуривай, — он достал из нагрудного кармана пачку «Примы», расправил ее и проверил, есть ли там что-нибудь, потом протянул Беко.

Вместо того чтобы сказать, как он и собирался: спасибо, не хочется, Беко неожиданно для себя произнес:

— Я есть хочу…

Беко и сам опешил. Он бы не признался в этом постороннему человеку и под страхом смерти. Кто-то вместо него выкрикнул эти слова.

— Хочешь есть? — переспросил железнодорожник.

Беко встал:

— Я пойду.

Надо уходить побыстрее, пока и в самом деле не начал попрошайничать.

— Садись, — железнодорожник потянул его за рукав. — Садись.

Беко послушно сел. «Как это я не сдержался! Даже Дато и тот постеснялся бы заявить первому встречному, что хочет есть».

Железнодорожник молча курил.

«Хоть бы скорее поезд пришел», — думал Беко.

Железнодорожник поднялся.

— Ступай за мной, — кинул он Беко.

— Я поезда жду, — Беко уцепился за скамью, словно его собирались тащить силой.

«Может, он переодетый милиционер, потому и подлизывается!»

— Идем, я сказал, — это прозвучало, как приказ, в голосе появились нотки гнева.

Беко покорился. Пожалуй, надо идти, в милиции он хоть поспит, проспит до тех пор, пока не узнают правду.

Железнодорожник шел к зданию вокзала. Это был толстый, низенький человечек, с покатыми плечами и длинной тонкой шеей. Он широко расставлял при ходьбе ноги в просторных штанинах и чем-то напоминал трехколесный велосипед. Не оглядываясь, он еще раз крикнул Беко:

— Иди за мной!

И Беко пошел, медленно, неохотно. Хоть другого выхода и не было, в милицию идти не хотелось. Перед глазами всплыло лицо матери. Она даже окликнула его:

— Беко, Беко, куда ты!

Увидел он и отца, только теперь заметил, как согнулся, постарел отец.

Они не успеют узнать о моем аресте, успокаивал себя Беко, утром я буду дома. Только вот за ночь переволнуются. Правда, если Дато не найдется, он и утром домой не пойдет, если даже его и выпустят. Он останется в тюрьме, на всю жизнь приникнув к железной решетке. Какой же он все-таки дурак! Надо было с самого начала пойти в милицию, оба давно уже были бы дома: и он, и Дато. Дато, наверно, стоит где-нибудь на углу или сидит, нахохлившись, на скамейке и ждет Беко. А Беко плетется в милицию, потому что, видите ли, голоден и хочет спать. Неужели ему все равно, кто найдет Дато? Конечно, нет. Он сам должен найти его, потому что Дато на него надеется.

Сердце шепнуло ему: беги! Он мог убежать, этому пожилому человеку его не догнать, но когда Беко представлял, как он бежит по перрону, а ему вслед глядит обескураженный, удивленный железнодорожник, ему становилось стыдно. «Будь он помоложе, я бы непременно убежал», — подумал Беко.

Они вошли в здание вокзала и стали спускаться по лестнице, ведущей в подвальный этаж. Этот подвал окончательно убедил Беко в том, что он арестован.

Железнодорожник зажег свет в темном коридоре, достал из кармана ключ и открыл первую же дверь. В комнате он тоже зажег свет и пригласил Беко:

— Заходи.

Комната была очень тесная, с узким столом и железной койкой. Она и впрямь напоминала тюремную камеру, но на стене висел портрет Акакия Церетели, вырезанный из журнала, и у Беко отлегло от сердца.

Они сели на койку.

На столе не было ничего, кроме жестяной кружки и коробки с домино. Железнодорожник выдвинул ящик и достал сверток, в котором оказались хлеб и колбаса. Он вытер лезвие ножа об рукав, поровну разделил хлеб и колбасу, одну половину подтолкнул к Беко, вторую снова завернул в газету и спрятал в ящик. Потом он нагнулся, пошарил под кроватью и выставил на стол початую бутылку лимонада. Снял крышечку ножом, налил полную кружку и протянул Беко:

— Пей!

— Спасибо, я не хочу. — Беко зажал руки между колен и отвернулся. От голода его даже поташнивало.

Железнодорожник достал свою долю из ящика, откусил хлеб с колбасой и с полным ртом проговорил:

— Я только что поужинал.

Беко отщипнул кусочек хлеба и поднес ко рту. Чуть не потерял сознание. Отпил теплого лимонада.

— Учишься? — железнодорожник прикрыл бутылку железной крышечкой.

— Нет.

— Работаешь?

— Нет, — солгал Беко, потому что железнодорожник все равно не поверит: рабочий человек до такого состояния не дошел бы.