Тамаз Чиладзе - Дворец Посейдона. Сборник

— Эй, вы что, не слышите?

— Как же нет, — ответили дети. — Слышим?

— Кто вы такие и зачем пришли сюда?

— Мы хотим спать, — ответили они.

— Вставай, тебе говорят! — кто-то сильно тряс Веко.

Беко приоткрыл глаза:

— А?

— Не «а», а приехали.

— Куда?

— В Париж! Вылезай!

Беко спрыгнул. Железнодорожников было двое.

— Ступай, друг, с богом! Дом у тебя есть? — спросил высокий сутулый железнодорожник.

— Есть, конечно, — Беко дрожал от холода и никак не мог прийти в себя. Он не понимал, где находится.

— Домой иди, слышишь? Домой! — сказал второй.

И Беко пошел.

Поезд снова доставил его ка сухумский вокзал. Значит, он спал совсем недолго. Холод пронизывал до костей. Зуб на зуб не попадал. Он попробовал согреться, подпрыгивая и приседая. Когда он вышел на вокзальную площадь, дрожь немного унялась.

«И чего я трясусь в такую жару, — подумал Беко. — Железнодорожники, наверно, приняли меня за беспризорного. Но разве я похож на ребенка? Да еще и на беспризорного? Что они, сговорились — все как один: ты еще ребенок, ребенок! Пора взяться за ум. Надо ехать в Тбилиси, учиться на экономиста или на прокурора, иначе так и останешься вечным ребенком».

Для детей люди придумали прекрасный, как райский сад, мир. Этот мир они наполнили игрушками, сластями и сказками. И до тех пор, пока голова ребенка не покажется над забором, как цветок фасоли, он принадлежит этому тщательно отгороженному миру. Настоящая жизнь начинается позже, но чтобы выдержать ее, нужно перейти сюда из страны детства, ибо у жизни — корень и плод — одно.

Но дело в том, что границы детства раздвигаются шире, чем нам кажется. Случается, что и в старости нами овладевает вдруг безысходная смутная тоска, и мы думаем, что спасенья нет, хотя житейский опыт подсказывает нам другое: все недуги на этом свете излечивает время!

Короче, никто не хочет быть ребенком, ни взрослые, ни дети. Если кто-то и скажет: ах, как мне хочется быть маленьким, — не верьте! Он лжет! Наоборот, этот человек счастлив, что благополучно выбрался из детства, выпутался. Долго живут старики, а не дети. Если ты невредимым пересек границу детства, можешь вздохнуть с облегчением — значит, доживешь до глубокой старости.

Беко долго стоял на вокзальной площади. Потом на попутном грузовике отправился домой. Шофер высадил его у поворота, а сам поехал в Зугдиди. Беко быстро пошел по тропинке. Тропинка выведет его к «Роднику надежды», а там до дому рукой подать.

Завтра он засядет за учебники. Будет выполнять все, что ему говорят, вести себя так, как хочет мама. И вообще… вообще пора браться за дело. Дело — как палка, когда держишь в руках — никто не посмеет над тобой издеваться.

Хорошо, что Зина уехала. И Беко спокойнее. Только бы она была счастлива. Беко не станет преследовать ее, никогда не попытается ее увидеть. Он сгорает теперь от стыда, вспоминая, как звонил ей по телефону. Детские шалости — и больше ничего… Хотя… хотя, если это было детством… если это детство… ну-ну, выкладывай, не робей!.. Это было не так уж плохо!.. Вот видишь, ты опять за свое. И когда только ума наберешься!

Беко бежал к дому и уже не помнил о недавно пережитом страхе. Короткий сон вернул его сознанию ясность. Неведомое прежде спокойствие овладело им. Как будто пронзивший его насквозь ветер унес все тревоги. Беко чувствовал себя огромным и пустым. Нет, не совсем пустым: слабенький огонек радости тлел в сердце, как свеча.

Одновременно испытанные печаль и радость сделали его взрослым, хотя этой перемены он сам не замечал. Однако тот свет, который внезапно возник в его существе, он нес с доселе незнакомой радостью, как женщина носит в себе плод.

Беко увидел, что «Родник надежды» горит. Озаренные пожаром окрестности кишели людьми. Кричали женщины, плакали дети. Беко побежал вместе со всеми.

Зина только поставила ногу на подножку автобуса, как кто-то схватил ее за руку. Зина обернулась и чуть не упала: перед ней стоял Теймураз.

— Ты куда? — спросил Теймураз улыбаясь.

От волнения у Зины перехватило горло.

— Где Дато?

Теймураз снял сына с автобуса и держал его на руках.

— Ты помнишь меня, Датуна?

Они сели в машину и поехали к дому.

— Ну, как ты? — снова улыбнулся Теймураз.

…Потом они лежали в постели. Теймураз курил. Никому не хотелось нарушать молчания. Казалось, все уже сказано.

— Ты хотела уехать без меня? — шепотом спросил Теймураз.

Зина насторожилась. Да, это был действительно Теймураз. А до сих пор ей казалось, что она изменила ему с другим, свела на нет долгие годы одиночества и ожидания. И казалось ей так потому, что этот другой, который сейчас лежал рядом, совсем не походил на того красавчика, которого она любила. Этот был взрослее и мужественнее.

«Неужели и Пенелопа дождалась совсем незнакомого мужчину?» — думала Зина, и ей нравилось сравнение с Пенелопой. Было в этом какое-то ощущение женской мести, расплаты: она изменяла мужу, который был и мужем, и кем-то другим — одновременно.

Теймураз усмехнулся.

Зина не отозвалась, и тогда он сказал:

— Знаешь, что у нас общего? И в твоем имени есть буква «з», и в моем.

Ну конечно же, это Теймураз!

— Ты все время об этом думал?

Он почувствовал, что она улыбнулась, и живо ответил:

— Да!

— Ты очень изменился…

— Старею…

— Нет…

— Такова жизнь…

— Устаешь?

— Да. Много работы.

Они лежали в темноте. Скопившиеся за долгие годы гнев и горечь растворились без следа. Ей ни о чем не хотелось думать. Пальцы Теймураза скользили по ее плечу, и власть ее сознанья распространялась лишь до топ точки, где она ощущала его руку.

— Мне надо было уехать, — сказала она.

— Я заслужил это!

— Через год Дато пойдет в школу.

— Да.

— Как летит время, верно?

— Да.

— Не заметим, как он школу кончит.

— Наверно.

— Дедушка хочет, чтобы он стал врачом.

— Если попадет в институт.

— Попадет.

— Наверно…

Потом она задремала. И увидела во сне воду, по которой расходились круги: росли, множились и исчезали в пронизанной солнцем глубине.

Она открыла глаза. Теймураз спал. Зина подошла к окну и прислушалась к звону цикад. Стояла лунная ночь. Мимо дома с воем пронеслась пожарная машина.

Беко задыхался от дыма. Он пытался высадить дверь, в которую изнутри колотили детские кулачки. Дети кричали: откройте, откройте! Наконец Беко плечом выбил дверь и влетел в комнату, тотчас угодив под огромное живое колесо. Дети, толпившиеся на пороге, ринулись к выходу, Беко невольно преграждал им путь.

— Не бойтесь! — кричал Беко. — Не бойтесь!

Его, конечно, никто не слышал. Тысяча рук схватила Беко, тысяча ног подмяла его под себя, растоптала, раздавила и затихла вдали.