Тамаз Чиладзе - Дворец Посейдона. Сборник

— Сейчас поднимется.

— Разве я мог подумать, что встречу здесь столько знакомых, — сказал Торнике, направляясь в спальню.

— Садись! — крикнул он оттуда.

Мамия присел на стул. В это время в номер вошел Адам и остановился, услышав из другой комнаты голос Торнике.

— Уже семь лет, как я не видел Адама, — говорил Торнике, — последний раз я встретил его на улице, он сказал мне, что куда-то уезжает, не помню, куда. В школе мы очень дружили; Заза, я и Адам — неразлучная тройка. Нам хотелось все время быть вместе — днем и ночью. Адам был зачинщиком всех драк, — Торнике засмеялся, — хотя и Заза не отставал от него. Я тоже был порядочным драчуном, — он вдруг замолчал, словно почувствовал, что там, в другой комнате, Мамия не один. — Мамия! — окликнул он его.

— Что?

— Ничего… Да, о чем это я? Всю школу мы вверх дном переворачивали, а потом… Потом разошлись по разным институтам. По правде сказать, меня совсем не увлекала медицина… Что поделаешь… Мамия! — позвал он снова, чтобы проверить, слушает он или нет.

— Да?

— Я говорю, медицина не увлекала меня… А где же Адам?

— Он уже здесь, поднялся!

— Адам! — с распростертыми объятиями выскочил Торнике из спальни. Он уже успел одеться. — Адам!

Адам протянул ему руку:

— Здравствуй, Торнике!

Торнике обнял и расцеловал его, затем отступил на шаг и оглядел Адама с ног до головы:

— Ты еще больше вырос!

Он хотел положить руку ему на плечо, но это оказалось не так-то легко, поэтому ткнул его пальцем в живот:

— Ну, как дела?

— Да так, — Адам развел руками.

— Садись! Что ты стоишь? — Торнике уселся в кресло и положил ногу на ногу. — Мы часто вспоминали о тебе. Я даже знаю, что ты строишь здесь мост…

Мамия заерзал на месте от смущения: ведь Торнике от него узнал про Адама не ранее чем сегодня.

— Быть инженером — это большое, благородное дело, — сказал Торнике, — вот и я должен был стать инженером. Это было моим настоящим призванием, — произнося эту фразу, он старался не смотреть на удивленного Мамию, — ты умница, Адам, ты просто умница. Ну, что поделываешь, семьей обзавелся или нет?

— А ты на самом деле приехал сюда жениться?

— Это Мамия? — улыбнулся Торнике. — Да, уже пора, братец, пора! Может, ты знаешь Нинико?

— Нет.

— Не знаешь? — удивился Торнике.

— Не знаю.

— И отца ее не знаешь?

— Отца знаю.

— Мамия сказал мне, что он хороший человек.

— Должно быть…

Наступила тишина.

— Значит, мост строишь? — спросил некоторое время спустя Торнике.

— Да, строю мост.

— Значит, пока не женился?

— Да, пока не женился.

— М-да, — Торнике ладонью хлопнул по ручке кресла и встал: — Что ж, пошли?

— Пошли, — согласился Мамия, — уже пора.

— Вы будете моими дружками. Адам, ты пойдешь с нами?

Мамия взглянул на Адама и ответил за него:

— У Адама дело, и он пойти не сможет.

— Какое такое может быть у него дело? Умоляю: не бросайте меня сегодня, — потом он обнял обоих за плечи, — вы мои шаферы!

— Извини, — сказал Адам, — но я никак не могу пойти!

— И слышать не хочу! — Если вначале Торнике не хотел, чтобы его сопровождали, то сейчас он струсил и не представлял себе, как явится к Андро один.

Торнике долго упрашивал Адама. Мамия молчал, он был уверен, что Адам не пойдет.

— Ладно, пошли, — согласился вдруг Адам.

Мамия удивился:

— Что ты сказал?

— Пойду, а в чем дело? — обернулся Адам к Мамии.

— Вот и прекрасно! — воскликнул Торнике.

— Адам, — начал было Мамия, но Адам не дал ему договорить:

— Я иду, и кончено!

Мамия пожал плечами:

— Как хочешь.

Адам и сам не знал, как у него это получилось, как он так сразу решился идти. Но, согласившись, он уже не мог отказаться.

Они вышли на улицу и направились к дому Андро Бардавелидзе.

По дороге Торнике шутил, смеялся и называл себя зятьком. Адам и Мамия шли молча.

Когда они подошли к воротам, Мамия дернул за проволоку. В глубине двора зазвонил звонок.

Адам вынул сигарету и закурил.

Мамия смотрел на Адама.

— Может, мне лучше вернуться, пока не поздно? — нервно засмеялся Торнике.

На звонок выглянул Гага.

— Дома ли наш дорогой хозяин? — Торнике потрепал мальчика по щеке и ступил во двор.

Мамия и Адам последовали за ним.

— Дядя Адам! — пролепетал мальчик. И вдруг завопил во все горло:

— Тетя Тина, дядя Адам пришел!

Адам вздрогнул, Мамия взял его за руку, а Торнике растерянно улыбнулся.

— Дядя Адам! — продолжал кричать мальчик. — Дядя Адам!

На лестнице показался Андро. Он застыл на пороге, и лицо его исказилось.

— Привет, Андро! — крикнул Мамия. — Принимай гостей.

— Прошу, прошу! — Андро не двинулся с места.

— Гость из Тбилиси, — говорил Мамия, поднимаясь по лестнице, — хочет тебя видеть. — Мамия торопился дать понять Андро, что они с Адамом тут ни при чем, что они просто указали гостю дорогу.

— Я рад! — сказал Андро, не сводя глаз с поднимающегося по ступенькам Адама.

На лестнице Мамия всех опередил, и пока Торнике и Адам поднимались, он успел что-то шепнуть Андро. Андро кинулся навстречу Торнике:

— Прошу дорогого гостя!

Он кивнул и Адаму. Адам крепко держал Гагу за руку. Внезапно мальчик вырвался и влетел в дом с криком:

— Тетя Тина, дядя Адам пришел!

Адам повернулся к выходу и собрался уходить, но Мамия остановил его.

Мамия представил Торнике хозяину, и Андро повел их в дом:

— Входите, пожалуйста! Входите!

Адам ничего не слышал, он был словно в дурмане и очнулся только тогда, когда Торнике произнес его имя.

— Адама, конечно, вы знаете? — спрашивал Торнике.

— Еще бы…

— Мы вместе учились в школе.

— Что вы говорите?

Адам огляделся по сторонам. Все сидели за столом. Он не помнил, как они вошли в дом, как сели за стол, словно его притащили сюда спящего и он только теперь проснулся.

Андро встал:

— Я вас на одну минуту оставлю.

— Если позволите, я пойду с вами, — попросил Торнике.

— Пожалуйста.

Они вышли в другую комнату, и Мамия заметил, как плотно Торнике прикрыл дверь, он не хотел, чтобы их разговор был слышен.

— Адам!

— Что?

— Может, мы пойдем?

— Пошли, — Адам продолжал сидеть и осматривать комнату.

Свисающий со стены ковер покрывал кушетку. На кушетке лежали две большие мутаки и вышитая подушечка, на стене поверх ковра висели две фотографии: Андро и какая-то пожилая женщина. Рядом с кушеткой — пианино. На пианино целый караван мраморных слоников. У стены возвышался книжный шкаф. Рядом со шкафом висел большой портрет Шота Руставели. Пол, выкрашенный красной краской, так и сверкал. Его, видимо, неустанно натирали теми кусками войлока, которые сейчас валялись у дверей.

Дверь скрипнула, и вошел Гага.

Держась за ручку, он нерешительно остановился на пороге. По тому, как он тер глаза, было видно, что он плакал.