Антон Горшков - Молодость [Литературно-художественный сборник]

Мороз— А как же еще можно говорить? Прямо, прямо.

Алексей— Почему добыча не повышается регулярно, в то время, как мы напрягаем все свои силы и внимание? Почему две лавы остановлены? Почему…

Мороз— Почему, почему, почему! Песен мало поете, вот почему. ( Смеется ).

Алексей— Старо, слыхали.

1-й парень— А, да что там! Можно вопрос, товарищ Мороз? ( Показывает бумажку ). Вот это читали?

Алексей( парню ). Постой!

Мороз— Что это? (Берет бумажку, читает ), «Друг партии и комсо»… Гм. Так. Значит, Морозу доверять опасно. Вот оно что. Так вы, может быть, обыщете меня?

Алексей— Мы не за этим пришли.

1-й парень( берет со стола чертеж ). Это что за чертеж?

Мороз— Во, во. А вы как думаете?

2-й парень— А ну! ( Подозрительно к чертежу ). Гляди, ребята.

4-й парень( второму ). Читай, ты, кажется, разбираешься в чертежах.

5-й парень— А ну. Неразборчиво что-то. ( Передает четвертому, чертеж обходит всех ).

Мороз( иронически ). Ну, читайте, читайте, товарищи. Или из вас так-таки никто не знаком с чертежами? Ай, герои! А ведь там самая суть. Ну, вы энтузиазмом, энтузиазмом его! ( Смеется ).

Девушка— Не беспокойтесь, товарищ Мороз, прочтем. ( Алексею ). Алексей, читай!

Алексей( берет чертеж и долго на него смотрит. Мороз начинает смеяться все громче и громче ).

Девушка( умоляюще ). Алексей! Алешка, ну! ( Алексей молчит ).

Мороз— Вам еще серьезно и долго нужно учиться. Вы, говорят, бросили рабфак. Напрасно. Напрасно, молодой человек. ( Ирония ) Алексей.

Девушка( читает надпись на чертеже ). Чертил Недопеков.

Мороз— Вот именно, Недопеков, а не вы. Ну, хватит. К чортовой матери. Вон! ( Открывает двери ). Вон!!!

(Появляются Захаров, Настя, за ними Хмара).

Хмара— Т-а-ак.

Мороз( холодно ). Здравствуй, товарищ Захаров.

Захаров— Здравствуй, товарищ Мороз. ( Смотрят друг на друга, заулыбались ).

Мороз(уже ласково). Здравствуй, товарищ Захаров.

Захаров— Сердитый ты, товарищ Мороз.

Мороз— Лампу потуши.

Захаров— Тьфу ты, чорт, а ведь я по всему поселку шпарю днем с фонарем и хоть бы хны… Так значит, ты обсерчал на нас, товарищ Мороз. Крепко обсерчал.

Мороз— Обсерчаешь на вас ( кладет бумажку на стол ).

Захаров( читает ). «Инженеру Морозу доверять опасно». А вот партия доверяет вам, товарищ Мороз. (Читает ). «Друг партии»… Да… Забыли они только одно — человек у нас делом проверяется.

Мороз— Вот, вот именно. Именно делом, молодой человек!

Настя( Алексею ). Слышишь, Алешка, делом. А на грязь, сплетню короста еще липнет. В баню нам надо сходить, в баню.

Захаров— Ох, в баню!

Хмара— Стойте, Александр Васильевич. Сразу простите, уже ежели что. А только, сосет у меня. Нутро выворачивает.

Настя— Что такое еще?

Хмара— Постой. Товарищ Мороз, есть у вас шрам?

Мороз— Господи Исусе Христе — какой шрам?!

Захаров— Кузьма!

Хмара— Постой, Николай. ( Смотрит за ухом у Мороза ). Что ты скажешь, в гражданку точь-в-точь такого вот зарубил.

Мороз— Под Воронежем?

Хмара— Под Воронежем.

Мороз( порылся в столе, вынул фото ). Этого?

Хмара— Он! Волосы, усы…

Мороз— Брата убил.

Хмара— Так ( грузно сел ). Родного?..

Настя( шопотом ). Ну да.

Алексей— Ну, и чо же?

Мороз( бросает фото обратно в стол ). Правильно сделал.

Захаров( облегченно вздохнул ). Ну, вот. Спокойной ночи, товарищ Мороз. Извините, что побеспокоили.

Мороз— Спокойной ночи, товарищ Захаров. Так помните: человек у вас… у нас — делом проверяется.

Захаров— Ну, Алешка, пойдем ко мне… чай пить!!!

( Мороз и Хмара смотрят друг на друга ).

Хмара— Ну… чай.

Занавес.

…1919 год. Над рудничным поселком «Парамоновки» — сентябрьская мокрая, густая ночь. Дождь охлестывает домишки горняков и высокий недвижный копер.

Изредка, будто одинокие шахтерки, вспыхивают и гаснут огни в окнах.

Кто-то идет. Грузно разминая грязь, шлепает наугад, злостно бормоча ругательства по адресу темноты и дождя.

Остановился. Чиркнул спичкой. Огонек осветил насупленное, с аккуратными усиками лицо, военный с погонами плащ, короткий заграничный карабин.

Неподалеку у окошка, словно ветер веткой, — осторожный стук. В темноту окна — детский мальчуганий голос:

— Дядя Сергей, а дядя Сергей! Сейчас же на собрание к товарищу Мележику. — И в открывшееся окно еще тише: — Да смотри, не влипни! Здесь, где-то, кадет — сволочага шляется.

Товарищ Мележик — председатель ревкома. Мальчуган — Колька Кобзев.

В шахтах у ворот тюрьмы — толпа. Грузный казак с нагайкой загородил своей лошадью узкий проход во двор.

Происходит «передача». Жены шахтеров, старики, подростки протягивают сквозь решотку забора хлеб, записки, табак. Колька просовывает в щель небольшую картофельную лепешку.

— В пятую камеру — Кобзеву, — говорит он, а у самого сердце чечетку выбивает. — «Хоть бы не разломил», — проносится у него в голове. Он вздрагивает, вспоминая, как неделю назад ему всыпали десяток плетей за карандаш, который он пытался в булке передать брату.

Лепешка пошла. А на другой день пятая камера оказалась пустой. Брат Кольки, коммунист Кобзев и его товарищ Звонарев бежали. На подоконнике остался лобзик, которым были перепилены несколько прутьев решетки. Лобзик, переданный Колькой в картофельной лепешке.

До самого 1920 года отряды Каледина, банды Назарова не давали спокойно вздохнуть семьям горняков «Парамоновки», ныне шахты им. Артема.

Отец, сестра, братья Кольки — семь человек из семьи Кобзевых сначала в красногвардейских отрядах, а потом в Красной армии отбивали, с тысячами таких же, как и они, свои шахты, свою новую жизнь.

Находилось дело и Кольке. Подноска патронов к линии огня, чистка картошки в отрядной кухне, добыча разных сведений, — все это он выполнял с серьезностью взрослого.

В двадцатом — шахта уже навсегда стада советской. Отец, сменив винтовку на отбойный молоток, снова полез в шахту.

Но недолго он там проработал.

Свыше тридцати лет работы на шахте и долгие месяцы борьбы на фронте взяли свое. В 1921 году умер старик Кобзев, награжденный званием героя труда.