Юрий Антропов - Неделя ущербной луны

Роман приехал на следующий день после Званцева.

Собственно, он мог приехать и еще на день позже, а то и через неделю — его свободу теперь никто не ограничивал.

Уваркин?

Конечно, баба Женя предпочел бы, чтобы все итээровцы вообще не уезжали из партии ни на праздники, ни на отгулы. «Отгулы вам за прогулы».

Нет, работать в праздники он их не заставит — просто баба Женя не хочет, чтобы кто-то уезжал гулять, тогда как сам он заведомо остается. У него же с тоски и одичания скулы сводит: человек почти безвыездно сидит на базе. Разве что на совещание какое выедет или на престольный праздник, к жене в Подмосковье, иной раз выберется, — не молится, а верует, ну смех и грех! А то все на базе, на базе, на каком бы планшете партия ни стояла. Прямо подвижник. К тому же и в будние дни почти все работники партии так или иначе крутятся на участке, а на базе он да Пашка Тихомиров, да еще сторожиха ночная, — не больно-то разгуляешься с такой компанией.

А в праздники — кто не знает! — в любой партии стоит дым коромыслом, гуляют с утра до вечера и в обратном порядке, — разумеется, в праздники законные, а не религиозные. А тут, видишь ли, итээровцы моду взяли — уезжать домой, в Москву, благо что ехать поездом всего лишь одну ночь.

Это для бабы Жени главное огорчение. Однажды, когда еще партия стояла на другом планшете, лично он, Роман, пытался хохмы ради перепеть, подыгрывая себе на гитаре, голосистого бабу Женю, да сбился, первый же дал петуха где-то на тридцатой песне. Здоро-ов, старый хрен, такого бы впору за буровой станок поставить, а не на пенсию провожать.

Да, было времечко, когда он трепетал перед бабой Женей, являлся всегда тютелька в тютельку, — точно в назначенный срок. А теперь он тоже не какая-нибудь тюха-матюха, не последняя спица в колесе. Хватит, поболтался два года и младшим техником, и старшим. Все в техниках бегал, будто и не кончал вуза. Крутился волчком, и не потому вовсе, что хотел выделиться, чтобы заметили. Работалось легко и с душой, и было удивительное удовлетворение оттого, что делал любую работу, был, как говорил баба Женя, на подхвате. Не жаловался — понимал: в геологии много черновой работы, и делать ее кому-то тоже надо. Это хорошо усвоилось в институте и на практиках, где приходилось, бывало, и в патрубок упираться, помогая ручникам проворачивать буровой снаряд.

Потом вдруг стал замечать — а ведь многие в партии и палец о палец не ударят, и ничего, даже ловко у них получается: и фамилия на титульном листе отчета стоит первая, и зарплата самая высокая, и ответственности, если разобраться, никакой.

Поразился: возможно ли такое в наше-то время?!

Видит: возможно…

А как же тогда совесть? Неужели за каждым следить, проверять каждого?

«Ха — совесть! — подстегнул он себя. — Я вот проявляю сознательность, а на мне и пашут без роздыху!»

Да и кто о нем думает! Делает какую-то там работу молодой специалист Роман Лилявский, вроде бы всем доволен и пусть на здоровье продолжает дальше.

Было все равно — да вот теперь и не все равно. И приятели вон хвастают — давно в инженерах…

В одном из маршрутов, когда в партию приехала главный геолог Протягина, он загнал ее, как худую лошаденку, — за день подмял под себя километров тридцать, и все маршрутом, на крупномасштабной съемке, сделав более шестидесяти точек в день. Работать он мог и выложился в тот день весь без остатка. И что же? Скупо похвалили, еле отдышавшаяся Протягина дала Уваркину указание перевести его на должность старшего техника.

И тогда ему подсказали.

В Москве он пошел не к кому-нибудь, а прямо к начальнику геологоуправления и выложил заявление на стол. Как так? А вот так! Он к ним распределился? Больше года назад. Он гидрогеолог? Чистейшей воды. А чем он у них занимается? Техник на побегушках, кто куда пошлет. Э-это — что? Нарушение пункта Положения о молодых специалистах — предоставление работы не по профилю. Дисквалификация. Значит, он может автоматически считать распределение не состоявшимся. Он уходит от них!

Уходит? Гм… Это когда специалисты его профиля на вес золота, это когда Пленум ЦК КПСС принял специальное решение по вопросу о мелиорации заболоченных плодородных земель, о привлечении к этому государственной важности делу специалистов-гидрогеологов? Начальник управления усадил его в кресло и тут же, связавшись по одному телефону с Протягиной, по другому — с Уваркиным, уладил все в пять минут и поздравил молодого специалиста Романа Лилявского с производством в инженеры. Теперь, мол, будет у вас и своя тема: «Гидрогеологические исследования на территории заболоченных речных долин Юхломского района с целью выработки мелиоративных мероприятий». Типично геологическая формулировка, длинная, заковыристая, но какое это имеет значение — ведь теперь это его тема!

Вернулся победителем. Принимал поздравления. Один только баба Женя встретил с удивленным прищуром: «Верток, оказывается».

А через малое время последовал новый приказ:

«Назначить инженера Лилявского Романа Николаевича начальником съемочного отряда Чоусминской гидрогеологической партии».

Первый бой ему пришлось выиграть, а вторая победа пришла сама. Как говорится, рубль к рублю идет. Он рассудил про себя, что это, в общем-то, справедливо. Разве он хуже того же бабы Жени?

Не хуже — просто неопытный. Ведь до чего же хитер, хите-ор, старый… Ну кто бы мог подумать, что Пашку-нормировщика он держит при себе как потенциальную замену — вроде стажера на высокий пост. Но это уж дудки! Важно, что он вовремя раскусил этот маневр, и теперь самое время зайти во фланг. Теперь у него есть наука, уж как-нибудь не проморгает. Еще не хватало, чтобы под Пашкой ходить… Вот через пару деньков, когда выедут в поле, всей партией отпразднуют его, Романа, день рождения, — прямо как святой праздник, усмехался он, с этого дня вот уже который год начинался в партии полевой сезон. А в этот раз должна приехать Протягина, от ее визита он многое ожидает, — начальственные дни бабы Жени сочтены, самое время подумать о разных привходящих.

Павел пришел с папочкой под мышкой — тесемки завязаны на узелок с бантиками. Романа он заметил еще с улицы — тот сидел на краешке стола бабы Жени и о чем-то веселом, видно, разговаривал с Лизкой-секретаршей.

По коридору яловые сапоги нормировщика с подковками простучали дробно — ждал Романа, как отца родного, заказывал ему стабилизатор для телевизора.

— Ты когда приехал? Сегодня? — Павел от порога протянул ему руку, как бы не замечая больше никого.

Лилявский, неопределенно щурясь, сделал вид, что занят, — прижал к уху телефонную трубку, поднятую как раз в тот момент, когда нормировщик появился в дверях, и стал крутить взыкающий телефонный диск — словно нанизывал безуспешно на тонкий холеный свой палец ускользающие цифирки в кружочках.