Юрий Антропов - Неделя ущербной луны

На Павле, как и на Лилявском, сочно-зеленого цвета туристический костюм — подарок Романа по прошлому году, когда в нормировщике тот еще не видел своего конкурента на высокий пост. Не было только на Павле широкого ремня с медной бляшкой и заковыристой, на заграничный манер, нашивки на рукаве, к которым нормировщик относился предосудительно, считая это проявлением студенческой инфантильности. Костюм же берег и любил под вечерок прогуляться в нем и яловых сапогах по центральной улице Юхломска, тем самым широко утверждая себя в звании геолога в глазах всевозможных знакомых.

— Ну, как там в Москве-то? — издалека начал Павел, не позволяя себе в присутствии ребят и Лизки с ходу говорить о главном: купил или нет?

Лилявский понимающе улыбнулся. «Как же, стал бы я для тебя стараться, — говорил его взгляд, — если бы узнал не вчера, а неделю назад, что вы тут с бабой Женей замышляете… Это я раньше думал: мелкий конторский служащий, раз просит — ну и услужу, хрен с ним, мало ли в каком деле может пригодиться. А теперь я тебя с прицельной мушки не спущу!»

— Стоит Москва, чего ж ей не стоять… Вчера «Принцессу Турандот» с Вертинской смотрел, в Вахтанговском театре, — и подмигнул новому геологу.

Будто забыв о своем столе, Павел затоптался посреди конторы, улыбаясь неровно и утирая взмокший под кепкой лоб.

— Духотища прямо с утра — хотя и дождик сеет. — «Ох уж эта мне интеллигенция, вечно не знаешь, как подъехать к ней, с какого бока, когда они шутят, а когда всерьез. Турандот!..» — говорила в то же время его улыбка, и он, помедлив еще, пошел в свой угол, не сводя глаз с Романа.

— Как там… погода-то? — уже касаясь рукой арифмометра, придумал нормировщик последнее, о чем еще можно было спросить без опаски казаться заискивающим. В другое время ни с того ни с сего он тары-бары разводить бы не стал.

— Да как и здесь — весна, — опять посмотрел Роман, в сторону Званцева, перебиравшего в шкафу папки с материалами по нынешним скважинам. Вот-вот баба Женя явится, какое-нибудь собрание на полдня затеет, а этот новенький все отмалчивается. — Весна, милый, и в Москве и в Юхломске, — нехотя ответил Лилявский Павлу. — А стабилизатор я тебе купил.

— Да ну! Вот спасибо, а то как вечер — плитки все повключают, напряжение упадет, а потом вдруг подпрыгнет!

Павел обрадовался, и, чтобы хоть как-то скрыть это, он уткнулся в табеля, в месячную сводку о ходе выполнения плана. Трррэк, трэк! — крутанул ручку арифмометра. С хрустом, с пугливым мельтешением проскакивали на барабане цифры, и с каждым поворотом очередная двойка, тройка, пятерка ли коротким щелчком возвещала о своем прибытии в гнездо. Они нанизывались одна к другой, как четки, и за игрушечным их перемещением, как бы даже сумбурным, хаотичным, вдруг возникало перед Павлом конечное число, полное всяческого смысла. Как зачарованный, он не сводил глаз с маслянисто мерцавших цифр, словно забывая в эту минуту и о Романе, и о стабилизаторе. Вполне возможно, въедливое ржавое верещание арифмометра воспринималось им, как благостная музыка, дарящая к тому же порядок и разумение.

Лилявский снова взялся за телефон, а Лиза, выглядывая в окно дядю Евгения Ивановича, зашедшего к завхозу в склад, чистила пилочкой свои ногти и снисходительно слушала Славку.

— Я тебе точно советую: просись на съемку. Там же коллектив. Костер. Гитара. А здесь ты же закиснешь, — разглагольствовал техник.

— Ну да, а с тобой я там сразу расцвету…

— Вот ты опять! Как ты не понимаешь. Вот я, например, почему, думаешь, не хочу больше сидеть на скважине? Коллекторские обязанности, а я же выпускник техникума, как-никак. Мне скукота ни к чему.

— Так это твоя работа? — вполголоса спросил музыкант, показывая Славке мешочек с образцами. Добровольно помогавший Андрею, он уже понял по глухой воркотне геолога, что бывший коллектор, а ныне техник Вихров грубо напортачил с образцами. Музыкант держал на весу комковато ссохшийся мешочек и смотрел на Славку с незлобивой насмешливостью.

— А в чем, собственно, дело, мальчики? — свысока глянул на них техник. Считавший себя старожилом, он признавал только троих: бабу Женю, Лилявского и Фролку. Перед первым он трепетал, как-никак начальник партии; Романа по прошлогодней привычке звал сокращенным именем, ставя себе во всем в образец; мастера же ручников просто боялся.

— Ты же этикетки не заполнил, гео-олог… — сказал Славке музыкант.

Андрей хмурился, недовольный и такой безалаберностью бывшего коллектора, и еще тем в особенности, что Костя-музыкант затеял этот разговор именно сейчас, в присутствии начальника съемочного отряда.

— Чего — не заполнил? — техник сразу понизил голос и опасливо покосился на Романа, но тот был поглощен телефонным разговором с юхломскими телефонистками, не дававшими связь с Каменевом.

— А ничего. Только глубины взятия образца указал — и все, — сказал Костя.

— А тебе-то, маэстро, чего еще надо? — совсем тихо, но угрожающе зашипел Славка.

— Мне — ничего. А вот, говорят, не худо бы еще и породу описать. А то в морене вдруг чистые речные окатыши объявились.

— По-твоему, я их положил?

— Нет, я.

— Ну-ну… Если бы Фролу Евстигнеевичу об этом сказать, — усмехнулся Славка, — вот удивился-то бы…

Лиза приметила, что дядя уже выходит из склада, и на всякий случай затюкала одним пальцем по клавишам новенькой машинки «Оптима», в которой со вчерашнего дня торчала одна и та же закладка. Секретарь-машинистке Лизе Уваркиной было поручено начальствующим дядей отпечатать этикетки для проб воды и грунтов, — другой работы пока что не было, а оправдывать должность, придуманную на основе штатной единицы старшего техника, надо было. Лилявскому дали наконец Каменево.

— Але, але, кто у телефона? Роман говорит, из Юхломска! Ро-ма-ан! Ну Лилявский!.. О, здрасьте, Полина Захаровна! — Он прикрыл трубку ладонью, дурашливо округлил глаза и посмотрел опять-таки на одного Званцева: — Протягина уже прискакала в экспедицию! — И, опять прилипая к трубке, заворковал: — Да-да, я слушаю, Полина Захаровна, слушаю!.. Ах, я-то зачем звоню, спрашиваете? Так ведь ждем вертолет, Полина Захаровна, по смете же два с половиной летных часа предусмотрено, хочется сделать рекогносцировочный облет долины… («А ты, милый, почтительнее, прямее на меня смотри, — говорил его взгляд Андрею, — не лыком я шит, как видишь, не шутейный парень, а твой непосредственный начальник, и со мной надо доверительно, иначе какая работа?»)… А по-моему, Полина Захаровна, без вертолета нам никак — ведь паводок только начал сходить, надо глянуть сверху: много ли воды на пойме, и вообще нельзя ли проследить с воздуха границы древних террас, на локальное существование которых указывают составители проекта, но которых, строго говоря, может и не быть, если учесть, что проект составлялся по результатам мелкомасштабной съемки… Что, что? — Видимо, перебила Протягина трескотню Романа. — Да нет, я не думаю ничего оспаривать. Конечно, на месте будет видно… Хорошо, хорошо, завтра же выедем на машине, завтра же с утра. Хотя вообще-то на ходу у нас только одна машина — лопатниковский ГАЗ-69, а надо еще буровиков завезти на участок, на Майские праздники ручники приезжали на базу. Отгулы, так сказать… Тихомиров? — Роман поглядел на Пашку, глазами давая знать, что главный геолог интересуется им. — Да вот он, сидит за арифмометром, а что? — Мембрана похрипывала возле уха, а с лица молодого начальника стекал румянец. — Впервые слышу, Полина Захаровна, впервые слышу… Конечно, я понимаю, ответственность ложится и на меня тоже… Да разве лично-то я смог бы игнорировать приказы экспедиции, что вы! Я, конечно, свое слово Уваркину скажу. Для меня все ясно: Чекунова снять с профиля, а Тихомирова, как сказал вам сам Уваркин, — поставить. На ЗАМ, на ЗАМ, разумеется!.. Да, да. Да… До свидания, Полина Захаровна…