Юрий Антропов - Неделя ущербной луны

«Ах ты чучело гороховое! — зло уставился на него Венька. — Тебя кто сюда звал?!»

Однако, как только хомутики сели на царгу и Венька увидел, что Ивлев совсем запарился под маской, он требовательно дернул его за рукав, увлекая за собой. Уже у дверей слесарки, где текучая молочность воздуха сменилась обычной его сизоватостью, Венька сам рывком сорвал с него противогазную маску.

Ивлев молча разглядывал свои руки, на которых будто сроду не бывало волос — от пальцев до запястья они глянцевато лоснились, как восковые. Когда и сожгло их тетрахлоридом, не успел заметить.

— Мало еще… — ехидно усмехнулся Венька. — Тебя бы всего целиком опалить надо, чтобы не совался куда не следует!

— Следует, не следует… — поморщился Ивлев. — Чудак ты!

— Ты на кой черт сюда приперся? Все неймется, продолжаешь гастролировать? — напустился на него Венька, теряя последнее терпение.

— Да брось ты… С этого дня я буду вашим сменным механиком вместо Николая Саныча.

— Чего-чего?.. Ты в своем уме?

— А что? Старику же трудно. Его там закачало сегодня… А приказ на меня еще вчера был. Так что все по уму. А ты, Вениамин, давай кончай свою политику.

Венька даже вдох задержал. Не ослышался ли он? Эти жесткие нотки в голосе Ивлева были ему в диковинку. Даже в армии краснел Саня, когда надо было командовать отделением. А уж там-то чего стесняться, когда перед тобой десяток бритоголовых ребят, которые еще не отучились вытирать нос пальцем?

Ивлев обмахнул скуластое свое лицо подкладкой спецовки. Черные разлапистые брови его, пока что не тронутые тетрахлоридом, притеняли глаза от верхнего света.

— К нам в бригаду… надо же! А не пожалеешь, Саня? У нас ведь тут видал как? На худой конец, и на монтаже ЦПУКа сидеть можно было — в халатике да еще при галстучке. Глядишь, раз ты теперь с дипломом, и там бы высидел должность — начальника смены, к примеру.

— А может, — усмехнулся Ивлев, — я хочу сразу начальником цеха заделаться. Не возражаешь?

Чего доброго, и поцапались бы они, да повалила в слесарку бригада, убиравшая у царг инструмент. Вместе со слесарями заявился и Николай Саныч, улыбавшийся с таким видом, будто всю нынешнюю смену он провел как нельзя удачно.

Венька, отходя от этой негаданной перепалки с Ивлевым, тут же подцепил своего бывшего начальника:

— А! Разжалованный. Что ж это из тебя, старый перец, песок-то вдруг посыпался? Всю площадку засы…

Венька осекся. Николай Саныч вышел на свет, падавший из окон слесарки, и Венька с полуоткрытым ртом оглядел его с головы до ног. В жизни не было еще случая, чтобы в слесарку являлись такие нарядные. Они тут вечно в ржавых брезентовых робах крутятся, вроде как и сами из железа, даже цеховое начальство не щеголяет — хоть и в белых рубашках и при галстуках, а все же куртки напялят. Как-то уж так повелось. А Николай Саныч отмочил номер: как в президиум собрался — костюм с иголочки и все такое прочее.

— Братцы, держите меня!.. — дурашливо покачнулся Венька. — Это что же такое будет? А я уж собирался по больницам его разыскивать…

Слесаря засмеялись, но как-то сдержанно, и Веньке это вовсе было непонятно. Такое он выдал — никто и никогда не назвал бы своего механика старым перцем, — а они как воды в рот набрали.

— Да я тебе, старый хрыч, сегодня же сосватаю какую-нибудь симпапулю! — не унявшись, зашел Венька по новому кругу. — Ты же любишь симпапуль, а? — подошел он вплотную к Николаю Санычу, заглядывая ему в глаза. — Все время у меня на дороге оказывался, отбить хотел, признайся!

Все знали о молчаливой войне между Венькой и механиком, и кто-то из слесарей покашлял в кулак:

— Николай Саныч теперь у нас на коне. Эти, как их… апартаменты заимел. Для двух слесарок места хватит.

— Во весь кабинет, — подхватил Торпедный Катер, — красные ковровые дорожки. Я как-то забежал в профком, сунулся туда в чем был, а там в наших чоботах ступить некуда — всюду ковры.

— А вы не шляйтесь по кабинетам во время рабочего дня, — с облегчением заговорил Николай Саныч. — Нечего попусту рабочее время терять! — с улыбкой глянул он на слесарей, пытаясь свести весь разговор в шутку.

— Да? Интересно, — с ответной улыбкой возразили ему. — А когда же мы тебя увидим в таком случае? После четырех, пока мы в бытовке со своей робой копаемся, там же очередь соберется, у дверей кабинета-то.

Венька спохватился:

— Постой-постой… Чего вы тут мелете? Какой кабинет?

— Профкомовский, Николай Саныч теперь у нас председатель, — сказал Ивлев, и Венька от неожиданности даже присвистнул.

— Хотел сегодня последнюю смену с вами простоять, — как бы виноватясь, сказал Николай Саныч, — а уж после четырех распрощаться как полагается. Даже галстук из дома прихватил. А оно, видишь, как… повело чего-то на сторону. Думал, либо сам упаду на Комракова, либо свалю на него царгу! — Он бодренько хохотнул, но Венька озабоченно спросил:

— А бочку-то из дома принес?

— Какую?

— Обычную. Деревянную. В какой бабы капусту солят. Или уж сбегал на худой конец в пятый цех, где тару под титановую крошку штампуют, — у них там бочки из нержавейки, с рифлеными боками.

Николай Саныч выжидательно скосил на него глаза.

— А зачем она… бочка-то, Веня?

— А чтобы ноги тебе не оттоптали, когда прощаться с тобой будем! — первым же и засмеялся Венька.

Осушая темными от железа подушечками пальцев углы глаз, в которых якобы выступили слезы от этого смеха, он повернулся к слесарям.

— Я думал, его на пенсию спровадили. Ну, думаю, теперь лафа! Хоть вздохну маленько. Все симпапули мои будут! А то ведь никакой личной жизни не было. А его, видишь ли, на профсоюз бросили… Значит, — вроде как горестно покачал головой Венька, — опять симпапуль делить придется…

Слесаря притихли. Еще у каждого были в памяти придирки Николая Саныча к Веньке Комракову, дескать, чего ради человек является на завод задолго до смены и попусту слоняется по цеху? Уж и походил он тогда за Венькой! В охотку, как для себя старался. Где только не заставал его врасплох, и все, как на грех, возле женщин. Наклонит голову, оглядит с ног до головы и только скажет: «Симпапуля…» Помотал же он Веньке нервы! И хотя Николай Саныч оправдывался, что не по своей воле затеял такую канитель — кто-то написал ему как Венькиному начальнику, что якобы Комраков плохо живет со своей Зинаидой, чему виной заводские девчата, — вся бригада сошлась на том, что механик поторопился принять анонимку на веру. И теперь, когда Венька так подцепил его, кое-кто из слесарей подумал: «Ой, зря человек на рожон лезет…»

— Веня, а Веня, — вкрадчиво произнес Николай Саныч, — я все собирался спросить у тебя, да стеснялся… Кепка у тебя чудная появилась. Это уж не жена ли напялила? Козырьком прикрыла, а? Чтобы твои буркалы не срабатывали, как фотореле, при виде каждой юбки…