Юрий Антропов - Неделя ущербной луны

«Охотится, что ли?» — подумал Венька. За кустами на берегу увидел Максимыча. Старик размахивал руками — кричал, наверно. Венька вышел на крыльцо. В это время снова жахнуло — дробь стеганула по воде, и Максимыч заковыристо выругался.

«Браконьер это!.. — со сна тревожно подумал Венька, чувствуя, как гулко заколотилось сердце. — Вот оно, значит, как бывает!..»

Он сразу вспомнил о Симагине и, словно спасать надо было его, Толю, метнулся в избу, рывком поднял на плечо мотор, стоявший в углу, и побежал к своей лодке. Браконьер заметил его и с явной неохотой повернулся к Иртышу.

— Не гоняйся! — подскочил сбоку Максимыч. — Протурили — и ладно. Кому говорю, не суетись!

— Он в кого стрелял-то?

— Да в норку. Вон гляди…

Глянцево-коричневая головка, оставляя за собой след на воде, плыла к берегу. Достигнув галечника, гибкая кошечка выметнулась на берег и скрылась в кустах.

— Ты не заметил, — спросил Венька, — зубы у него не железные случайно?

— У кого?

— У кого же еще? У этого, стрелял-то который.

Максимыч невесело усмехнулся:

— У них тут почти у всех железные. Лучше не связываться с ними. Христом-богом тебя прошу…

Вчера Венька думал только о лодке, и лишь теперь он вспомнил рассказ Симагина про этого лесника. Последние годы старик стал гонять браконьеров. Вроде бы это и не касалось его, но оголтелая братия, у которой не было ничего святого, вывела человека из терпения. Начал Максимыч орудовать без всякого мандата, умудряясь отбирать капканы и сети даже у матерых мужиков. Врасплох захватывал. Прошлым летом они и порешили у него лодку с мотором. «Ветерок» был, слабенький моторчик, и лодка самодельная, деревянная, а жалко все-таки, сгинуло добро бесследно.

Максимыч не унялся. Однажды выследил он, как три гаврика залетных пошли за косулями, и стал их поджидать. В одиночку! Ну стариковское ли это дело?.. Больше суток ждал — таился в пихтаче. Едва не окочурился. Мороз уже под сорок, пробрало до костей, а их все нет как нет. На рассвете слышит: в распадке снег заскрипел… Разодрал Максимыч смерзшиеся ресницы, глянул — идут гуськом, козьи тушки на загривках тащат. Под луной-то хорошо их видно было — на белом снегу на волков похожи издали. Три черные фигуры одна за другой крадутся… Вышел Максимыч из пихтача, а ружье-то из-за спины достать не может, руки не слушаются — до того замерз. «Стоп, говорит, ребята, отохотились». Первый, вроде вожака, потоптался озадаченно перед Максимычем да и оглоушил его, не долго думая, окостеневшей на морозе козьей тушкой. И как только не убил, мороз, видно, пособил Максимычу, очухался он и приполз к избушке.

Но это еще что. Прошлой весной кто-то подпалил сухой карагайник, огонь дошел до самого кордона, чудом отстоял Максимыч свое жилье. А перед ледоставом пырнули ножом стельную корову и годовалого бычка. Продал Максимыч загубленную скотину на мясо и с помощью Симагина купил дюралевую лодку и сильный мотор, хотя и подержанный. И кто знает, как бы оно дальше было, но зимой умерла старуха, и Максимыч заметно сдал. Он все чаще прихварывал. «Отвоевался, хватит, — сказал он Симагину, — теперь только и осталось, что печку под собой караулить», И к нынешней весне старик надумал продать лодку, уйти на пенсию и уехать куда-то в Поволжье — на родину, хотя там почти никого у него не было.

— У меня, Максимыч, — сказал Венька, — своя голова на плечах. Ты мне таких советов не давай: связываться, не связываться….

— Тогда тебе не лодку, а вот это! — сунул ему старик фигу под нос. — Деньги ты мне не все отдал? Половину только. Вот и охолони малость…

Венька опешил.

— С тобой, Максимыч, не соскучишься.

— Дак и ты парень веселый. Своей смертью не умрешь…

«А как же Толя?» — подумал Венька о Симагине и, разозлившись на старика, сказал в сердцах:

— Слушай, Максимыч!.. Ты мне голову не морочь! Я же не для прогулок беру моторку. Ты что, не понимаешь? Я Симагину хочу помочь. — Венька мысленно представил, как Торпедный Катер смотрит на них с Толей и насмешливо улыбается, уверенный в своей неуязвимости. — Я тебя, Максимыч, в чем угодно послушаю, а что касается моторки и всего прочего… тут я сам себе хозяин!

Старик стоял ссутулившись, растерянно помаргивая, и Веньке стало не по себе. Не зная, что бы такое сказать или сделать, он хотел было приобнять старика, но вдруг, застеснявшись, отвернулся.

«Возьму я его с собой в город, — подумал Венька. — Пускай на причале дежурит. Все не так одиноко ему будет».

— Сплавать мне на Иртыш, что ли?.. Вдруг моя Зинаида с утра пораньше явится. Грозилась! — улыбнулся он, коротко взглядывая на старика.

— Да ну? — заметно отходя, как бы весело переспросил Максимыч, — Гляди, че делается… Она у тебя погонялка.

— Как это? — не понял Венька.

— Ну, гоняется за мужем.

— А!.. Это есть маленько. Она у меня такая…

Ни слова больше не говоря, Венька завел мотор. Однако двигаться пришлось потихоньку — на воду лег плотный низовой туман. Скалы по сторонам, поверху розоватые от невидимого солнца, будто плыли на белых облаках. Ближе к берегу сочно шлепалась крупная рыба. Венька снова вспомнил Симагина. Где-то притаился он сейчас в какой-нибудь протоке, карауля мужиков с сетями, — самое тихое времечко, самое хитрое…

Стоило солнцу подняться чуток выше, оторваться от гребня лесистой сопки, как туман сразу же стал сходить в воду. Венька продрог на речной потяге, пережидая у бакена, когда рассосутся белые шевелящиеся хлопья, из-за которых не видно было фарватера. В нескольких метрах от него, истошно сигналя, пронеслась «Ракета», державшаяся на видимые с высоты ее борта огоньки бакенов.

Не успел Венька подплыть к дебаркадеру, как его окликнули из тальника.

«Никак Раиса! — удивился он. — Ее вроде голос, Вот это номер…»

Вглядываясь в другую женскую фигурку, смутно маячившую на дебаркадере, он сбавил обороты и медленно поплыл к берегу.

— Ты откуда это взялась? — глупо спросил он вышедшую из кустов Раису, в то же время краем глаза следя за дебаркадером.

— На «Ракете» приплыла, — улыбнулась Раиса, напряженно вглядываясь в его лицо. — Сегодня же выходной. Хочу позагорать на той стороне. Перевезешь меня?

Венька пошевелил покрасневшими от холода пальцами ног.

«Хорош кавалер! — усмехнулся он. — Босиком, зато в кепке. Когда я кепку-то успел напялить?»

Раиса шагнула в лодку и, кутаясь в легкий плащ, уселась на скамейке. Она знала, что затеяла рискованную игру. Вчера, после этой глупой встречи у заводской проходной, что-то нашло на нее — так и подмывало уколоть ответно Зинаиду. Поймав такси, Раиса поехала за профкомовской «Волгой» на причал и увидела всю сцену — как Венька не взял с собой свою законную, как Зинаида плакала, размазывая тушь на ресницах. Это еще больше подхлестнуло Раису, и утром, не отдавая себе отчета, она чуть свет примчалась на причал и первой вошла на «Ракету», и Зинаида увидела ее, и всю дорогу они глядели друг на друга через большое круглое зеркало, висевшее в салоне. «Вот и пусть побесится! — твердила себе Раиса. — Ведь ничего же не было у нас с Венькой, в чем же я перед ней виновата?»