Юрий Антропов - Неделя ущербной луны

«Опостылела мне эта педальная деятельность», — хотелось сказать ему прямо в глаза начальству, но он только плюнул в сердцах.

Бондарь, темнея лицом, пытался поймать Венькин взгляд.

— Ну, а где же ваша баночка? — вспомнил тут председатель и, как бы пощупав пальцами воздух, раскрыл перед собой ладонь, дескать, показывайте, показывайте скорее.

— А это счас, Николай Саныч, — встрепенулся Бондарь, — он сам все и покажет, наш рационализатор…

Венька смотрел на них как на полоумных.

— Профком интересуется нашей затеей, — подмигнул ему Бондарь. — Ну насчет того, чтобы эти баночки под титановую краску не завозить из Бийска, вон оттуда, а делать самим, на своей базе.

«Интересуется, так пусть идет и смотрит», — сказал Венька глазами.

— Давай-давай, покажи…

Венька хмыкнул и, надвинув кепку на глаза и сунув руки в карманы брюк, нехотя, вразвалку пошел в цех. Сзади плелись Бондарь и председатель, чувствуя себя неловко оттого, что на виду у работниц никак не могли приноровиться к такому шагу строптивого слесаря.

В пять минут, отпустив работницу, Венька заменил кое-какие детали станка и тут же, на глазах у начальства, накрутил добрый десяток баночек.

— Гляди-ка, — изумился председатель, — и впрямь не хуже бийской получается. Это сколько же мы сэкономим на этом деле? — оживленно посмотрел он на Бондаря.

Тот с именинным видом, плохо замаскированным под озабоченность, приготовился выдать арифметические выкладки, но Венька уже слышал это много рази, громко зевнув, как бы случайно поддел одну из банок носком ботинка. С жестяным звоном она запрыгала по цеху.

— Не по уму все это, как говорит один мой кореш.

— То есть? — насторожился председатель, следя за банкой, катившейся по цементному полу.

Бондарь насупился, тяжело засопел носом.

Но как раз в это время в дверях цеха появился Ивлев. Забежал перед самым концом смены — был еще в брезентовой робе и с противогазной сумкой через плечо. Последних Венькиных слов он, конечно, не слышал, но понял, как видно, что разговор тут идет нешуточный.

— Ага-а… — протянул Бондарь. — Все ясно теперь.

— Чего тебе ясно-то? — нетерпеливо осведомился Ивлев.

— Да вот мой шеф уразумел наконец-то, — обрадовался Венька приходу Ивлева, — что на такие наши баночки рекламаций потом не оберешься. Верхняя же крышка дает зазор в этом месте, — постучал он по банке ногтем, — где боковой шов. Тут же вырез был для закрутки. Вот он и не сходится из-за нашего кустарного приспособления.

Ивлев взял из Венькиных рук банку и долго вертел ее во все стороны, а председатель с Бондарем невольно ждали теперь, что он скажет. Но Ивлев не торопился. Он поднял с пола заготовку, внимательно оглядел и ее, а под конец, осмотрев и ощупав станок, вставил заготовку меж дисков и по очереди накрутил и донышко и крышку.

— Действительно, — сказал он с облегчением, поглаживая пальцами утолщение на стыке швов, где на первый взгляд ничего не было видно, никаких зазоров, — красочка тут потечет, это определенно.

— Да с чего ты взял-то?! — взвинтился Бондарь, выхватывая из рук Ивлева банку.

— Да все с того же самого, — невозмутимо улыбнулся тот, и Венька почувствовал, что невольно улыбается тоже.

Председатель профкома выразительно глянул на часы.

— Ну ладно… Обсудим эту баночку потом, в рабочем порядке.

И он пошел по цеху старательно бодрой походкой, зная наверняка, что его провожают взглядом. Венька заметил, что лопатки у Николая Саныча выпирали особенно сильно, больше прежнего сутуля его. Не красила человека кабинетная работа, что и говорить.

«Надо бы уж сказать ему про мотор-то, — поздно спохватился Венька. — Как бы у него гляделки на лоб полезли».

— Зря-я, ой зря, — надумал Бондарь посокрушаться. — Ты же, Вениамин, по рацпредложению за эти баночки уже получил? Получил. Так какого же, собственно говоря…

Но досадовал он как бы понарошку, не от души. Тем более что глаза его в это время неотрывно следили за Ивлевым.

— Ну что ж. Придется тебе, Веня, баночку эту доделать. Довести до ума, как любит выражаться наш общий знакомый… Но это после, конечно, после, — улыбнулся Бондарь и, пошарив у себя в карманах, кинул Венька ключи от машины. — Держи-ка! А я пока загляну в дирекцию…

Он исчез с их глаз быстрее, нежели Венька осознал значение того факта, что ключи от личной машины начальника вдруг очутились у него на ладони и принадлежали — на какое-то время — как бы ему самому, и никому больше.

«Иди-ка ты со своим «Москвичом» знаешь куда!..» — хотел было он крикнуть вслед Бондарю, но, с одной стороны, человек уже вышел из цеха и поэтому нечего было попусту орать, пугая ни в чем не повинных работниц, а с другой стороны, отношения между ними не поздно выяснить и в какое-то другое время, почему обязательно сегодня?

— Поехали со мной, Саня? — весело предложил Венька, подкидывая на ладони ключи и с удовольствием ощущая нетяжелую их прохладность.

— Куда это, интересно?

— Да в гараж. Заправимся только — и назад. А потом на причал махнем, само собой.

Ивлеву что-то не нравилось во всем этом.

— Да мне бы домой, вообще-то, надо… — нахмурился он, хорошо представляя себе, как Венька скажет ему сейчас: «Ну как хочешь», и ему ничего не останется, как повернуться и уйти ни с чем. — Ладно, давай уж съездим! Посмотрю-ка я, какой ты шофер. Лодочник, ходят слухи, ты ничего, а вот шофер какой — это надо посмотреть.

Венька засмеялся и вприпрыжку побежал из цеха — подогнать машину, стоявшую возле административного здания.

Максимыча он забрал с кордона сразу после гибели Симагина. Зинаида относилась к старику хорошо, но Максимычу было тоскливо в пустой городской квартире, он целыми днями сидел у подъезда на скамейке, и тогда Венька устроил его на заводской причал. Купил ему транзистор и привел на веревочке бродячего колченогого пса.

— Ну, теперь и помирать неохота! — говорил Максимыч, щурясь на серебрившийся под солнцем Иртыш, на который он мог отныне смотреть целыми часами.

Каждый вечер он поджидал Веньку, но в этот раз, приметив Зинаиду, сидевшую у самых ворот на травке, Максимыч озадачился: сроду не приходила в такую рань, да еще и одна, без мужа… Опять небось в ссоре. И старик, не окликнув ее, ушел в сторожку, и тут-то подъехал Венька.

— Нет, вы поняли, а? — изумился он, выворачивая «Москвич» с дороги прямо на свою жену. — Ты чего это приперлась в будний-то день? — высунувшись в окно, крикнул он, мягко сгоняя ее буфером с насиженного места. — Ну ты и гулена… опять, поди, прилавок бросила на свою напарницу?

— Хм, прилавок бросила… Ты почему такой-то? — пришла в себя Зинаида, прокараулившая «Москвич» из-за солнца, слегка приморившего ее на теплой, бьющей в голову мягким дурманом траве. — Ты почему никогда не выслушаешь-то сначала? Я ключ сегодня потеряла, сама не знаю, где он и выпал из сумочки… И как же, думаю, я попаду вечером домой, если Вениамин вдруг опять загуляет где-то? И если, думаю, в пятом часу его не перехватить — ну, тебя то есть — на лодочной станции, то поминай потом как звали. Завихрится опять на своей «Казанке», да еще и с ночевкой.