Михаил Лев - Если бы не друзья мои...

Из-за низкой стены, на которой сушилось множество пеленок, показалась девичья головка в платке, а под ним лицо, обрамленное белокурыми волосами, с черными, как спелые черешни, глазами.

— Хана, ты что стоишь? — закричала девушка. — Какой-то солдат собирается бить твоего отца.

Засмотревшаяся было на шарманщика Хана тут же сбросила засаленный передник, сунула босые ноги в мужские сандалии, вскинула на широкие плечи коромысло и, размашисто шагая, громко позвала:

— Фрося, пошли!

В конце узенькой улочки бурая кляча Иойны-водовоза столкнулась с черным жеребцом, запряженным в легкую пролетку, которой правил солдат.

— Дорогу! — закричал солдат, и куры испуганно шарахнулись в сторону.

Водовоз в длинном брезентовом фартуке поверх могучей груди не спеша, будто его это не касается, поставил на землю два больших пустых ведра, прислонился к бочке и пальцами, похожими на деревянные сучки с наростами, принялся скручивать цигарку из махорки.

— Эй, ты, биндюжник, — разгорячился сидевший в пролетке офицер, — заворачивай свою колымагу во двор и освободи дорогу!

— Рашид, — подозвал водовоз крепко сбитого рыжего парня, — как тебе нравятся эти паны? Им кажется, что они всё еще в Петрограде. Смех один! Сам попробуй заверни тут. И без того колеса задевают стены домов. Солдат! — на этот раз Иойна обратился к кучеру. — Нечего зря время тратить. Подай назад, и мы разъедемся.

Солдат, будто его кипятком ошпарили, подскочил и замахнулся ременным кнутом на водовоза.

— Ну, ну, дяденька, потише, — и Рашид вырвал кнут из рук солдата и забросил на крышу.

Когда Хана, Фрося и Жак прибежали к месту происшествия, Рашид держал офицера за лацканы и, как манекен, тряс его из стороны в сторону. Водовоз в это время боролся с солдатом.

— Папа, не бей его, а то как бы не покалечил! — закричала Хана.

— Ты же видишь, — водовоз даже сплюнул с досады, — я и ведро в руки не взял. Скажи-ка сама ему, чтоб отвязался, не то в самом деле дух из него вышибу.

Солдат тем временем схватил ведро, но не успел поднять его, как очутился на земле: Жак тут же ловко подставил ему подножку.

— Вставай и не лезь больше.

Жак помог ему подняться. И хотя солдат все еще ругался, они вдвоем подали пролетку назад, к перекрестку. Только после этого Рашид оставил офицера в покое.

— Рашид, — заметила Хана улыбаясь, и на щеках у нее зарделся жаркий румянец, — а ведь офицер мог тебя застрелить.

— Не беспокойся. Сперва я его сверху донизу по-свойски малость погладил и понял, что, кроме плеши на голове, очков и носового платка, ничего у него за душой нет.

— Фрося, передай ему, этому рыжему, чтобы руки держал в карманах, а гладит пусть одних офицеров.

— Сама скажи, вы ведь уже помирились, — ответила Фрося своей подружке и оглянулась на Жака.

Отец Ханы, Иойна-водовоз, успел уже наполнить ведра и снести их в один из дворов. Оттуда донесся его зычный голос:

— Хана, слышишь, Хана, хватит лясы точить, иди скорей домой, поставь на место коромысло и не забывай — у тебя еще уйма дел. А вы, ребята, убирайтесь подальше.

Не хотелось Жаку уходить, но ничего не поделаешь: слышно было, как поблизости свистят полицейские. Рашид лукаво прищурил правый глаз, смачно сплюнул сквозь зубы и, слегка дотронувшись до руки своего нового знакомого, пробасил:

— Пошли, пусть ищут ветра в поле!

Только к середине лета, когда Жак уже не надеялся дождаться встречи с Дуровым, Владимир Леонидович прибыл в Евпаторию.

— Ну-ка, парень, — погрозил ему Дуров пальцем, — расскажи, что ты в Петрограде делал?

— Владимир Леонидович, вы ведь уже сами знаете, — смущенно ответил Жак.

— Знаю, конечно. А тут что делаешь?

— Месяца два я выступал перед началом сеансов в кинематографе. Теперь Вяльшин заключил со мной контракт…

— Вот и хорошо. А там мы что-нибудь придумаем.

У выхода из цирка Жак увидел Рашида. В руках он держал тяжелый деревянный ящик, обитый жестью.

— Жак, мне нужно с тобой поговорить.

— В чем дело?

— Я рассказал о тебе одному человеку…

— Фросе?

— Фрося не такая злюка, как Хана, и с ней можешь сам говорить. Послушай, человек этот, возможно, вскоре к тебе зайдет. Запомни: он среднего роста, с рыжей бородкой. Если он тебя о чем-нибудь попросит, постарайся сделать все, что сможешь.

— Коль ты начал, так договаривай до конца. Что он попросит, как его зовут?

— Караев.

— Он что, тоже грузчик или с тобой из одной местности?

— Давида Караева здесь знают. Он большевик. Сам он из Бобруйска, маляр, а сюда прибыл из Батуми. Я как-то тебе уже рассказывал, что в Джанкое я был пастухом, а Караев вместе со своей женой красил там полы у богатых немецких колонистов. После этого он был камнетесом, садовником, работал на строительстве железной дороги Евпатория — Сарабуз. Это он научил меня читать, подарил книгу Горького «Мать». Теперь тебе ясно, что это за человек?

— Ясно!

— Караев просил спрятать этот ящик. Первому встречному такое дело не доверяют.

— Хорошо.

Жак стоял и смотрел вслед Рашиду, как тот широко шагает в сторону базара. Этот толковый парень с медно-коричневым лицом понравился ему с первой минуты. Но близко узнал он его только теперь. Что Рашиду ничего не стоит взвалить на плечи два полных мешка муки сразу, Жак уже знал, но что тот дружит с таким человеком, как Караев, для него было неожиданностью.

Еще больше ему понравилось то, что обо всем этом его товарищ никогда раньше ни единым словом не обмолвился. Жаку не раз приходилось бывать у Рашида на чердаке и даже ночевать у него дома, но фамилии его он до сих пор не знает. Зовет его Рашидом, как все.

Прошло два дня, и к Жаку в цирке подошел человек и тихо шепнул ему: — Караев.

— Отойдем, — отвел его Жак в сторонку.

— В городе облава. Могут и цирк оцепить. Куда вы спрятали ящик?

— Под моей койкой.

— Знаете, что в нем пистолеты? А меня можете где-нибудь здесь спрятать?

— Среди зрителей.

— Не годится, в зале наверняка шнырять будут.

— Тогда идемте со мной.

Владимир Леонидович сидел в своей артистической уборной и перелистывал какой-то иллюстрированный журнал. Жаку он и договорить не дал:

— Подробности мне ни к чему. Ты иди, а вы, — обратился он к Караеву, — коль вы мой гость, то знайте, к Дурову с обысками не ходят. Полистайте лучше этот журнал и посмотрите, какие красивые женщины бывают на свете, а я пойду скажу, чтобы перенесли ваш ящик в надежное место.

Караев был прав. Больше часа у всех зрителей цирка проверяли документы. Несколько человек задержали и среди них одного лишь потому, что он держал в руках кисть и его пиджак был в краске.

Когда стемнело и Жак убедился, что возле цирка подозрительных типов не видно, он пошел к Дурову. Владимир Леонидович стоял посреди комнаты и внимательно слушал, что говорил ему Караев.