Ким Панферов - Пусть всегда светит солнце [Рассказы]

— Так поступать могут только изменники и предатели революции, — сказал Дзержинский. — Убийство Мирбаха — гнуснейшая провокация, заговор против Советской власти.

— Это вы, большевики, предали и изменили революции! — истерично закричала вбежавшая в комнату эсерка Спиридонова. — Это вы лакействуете перед Мирбахом и выполняете его волю. А мы стоим на страже революции.

— Увести их, — приказал Саблин.

Дзержинского и обезоруженных чекистов, провели в небольшую комнату, поставив вооруженную охрану.

— Вы останетесь здесь заложником, — заявил Саблин Дзержинскому. — Член ЦК Спиридонова поехала в Большой театр на съезд. И если с ней что случится, если ее арестуют — расплачиваться будете вы…

— Предупреждаю, — спокойно ответил Дзержинский, — вам надо меня заранее расстрелять, потому что я первый потребую, если Спиридонову арестуют, чтобы ни в коем случае ее не освобождали, а судили со всей строгостью революционного правосудия.

Саблин ушел. Часть солдат, стороживших Дзержинского, расположилась здесь же, в комнате. Остальные охраняли дверь снаружи.

Томительно потянулось время. Феликс Эдмундович в раздумье прохаживался по комнате.

«Что-то сейчас в Большом театре происходит? — с тревогой думал он. — Не вовремя я здесь застрял. Как бы с Владимиром Ильичом чего не случилось. Эсеры, видно, на все пойдут…»

А в Большом театре события развертывались по плану, разработанному Владимиром Ильичем и Яковом Михайловичем. Латышские стрелки и чекисты быстро и незаметно разоружили стоявших на постах левоэсеровских боевиков и перекрыли все входы и выходы из театра. Было объявлено, что до начала заседания состоится совещание большевистской фракции. Делегаты-большевики покинули зал.

В это время в Большой театр приехала Спиридонова. В черном платье, с красной гвоздикой на груди, она подбежала к рампе и, размахивая маленьким никелированным браунингом, пронзительно, истерично закричала:

— Да здравствует восстание!

Левые эсеры вскочили со своих мест, выхватили из-под пиджаков и из карманов револьверы и ринулись к выходам. Но во всех дверях, ощетинившись штыками винтовок, стояли латышские стрелки и чекисты. А с верхнего яруса раздался громкий и твердый голос:

— Спокойно, господа левые эсеры! Спокойно! Предупреждаю: при попытке выйти из зала или применить оружие будет открыт огонь. Советую всем занять свои места и спокойненько ждать решения вашей участи.

А Яков Михайлович в это время уже входил в кабинет Владимира Ильича. Здесь же находился Николай Ильич Подвойский. Ему было поручено командование вооруженными силами, которые будут брошены против мятежником. Склонившись над картой Москвы, он прикидывал, сколько понадобится людей, чтобы замкнуть в кольцо поповцев.

Владимир Ильич, расхаживая по кабинету, диктовал секретарю распоряжение во все районные комитеты РКП и совдепы о немедленном формировании красногвардейских отрядов.

— Мобилизовать все силы, — диктовал Владимир Ильич, — поднять на ноги всех для немедленной поимки преступников.

Увидев входящего в кабинет Свердлова, он поспешил ему навстречу, спросил:

— Все прошло успешно?

— Да, Владимир Ильич, — ответил Яков Михайлович, — фракция левых эсеров изолирована в театре, задержано большинство членов их Центрального комитета, в том числе и Мария Спиридонова. Можно считать, что мятеж фактически обезглавлен.

— Чудесно, чудесно, — проговорил Владимир Ильич. — Яков Михайлович, распорядитесь, пожалуйста, об охране Кремля. Надо немедленно привести латышских стрелков в боевую готовность, выставить дополнительные посты, на стенах установить пулеметы. В Кремль впускать машины с пропусками, подписанными только мною или вами. Все остальные задерживать.

— Хорошо, Владимир Ильич, — сказал Свердлов.

— Николай Ильич, — повернулся Ленин к Подвойскому. — Немедленно пошлите вооруженные отряды на телеграф, телефонную станцию. Примите меры для освобождения от мятежников здания ВЧК.

— Есть, Владимир Ильич, будет сделано.

— А как у вас обстоят дела с окружением особняка Морозова?

— Отряды прибывают. Скоро замкнем кольцо. К вечеру прибудет артиллерия, так что с утра можно будет нанести решающий удар.

Владимир Ильич склонился над планом Москвы, на котором Подвойский цветными карандашами набросал схему основных ударов по восставшим.

— Что ж, — задумчиво проговорил Владимир Ильич, — с точки зрения военной науки, здесь все правильно и солидно. — Он выпрямился и, улыбнувшись, добавил: — На мой цивильный взгляд, все, конечно, можно было сделать проще и быстрее. Хотя, с точки зрения военной науки, вам виднее.

Владимир Ильич повернулся к Свердлову, спросил:

— От Дзержинского нет никаких вестей?

— Никаких, Владимир Ильич.

— Пошлите в отряд к Попову людей, пусть предупредят: если с Дзержинским что случится, пощады не будет!

Где-то невдалеке от особняка затрещали выстрелы. Андрей Танцюра подскочил к окну.

— Что там происходит? — спросил Дзержинский.

— Ничего не видно, — отозвался Андрей. Открыв фрамугу, он почти до пояса высунулся наружу и крикнул проходившему мимо матросу: — Эй, браток, почему стреляют?

— Да так, — махнул тот рукой, — ребята балуются, прохожих пугают.

— Перепились, черти, — осуждающе проговорил пожилой солдат. Он сидел около двери, прислонив винтовку к косяку, и старательно крутил козью ножку. — Наломают они дров.

— Чего же ты в их компанию затесался? — спросил Андрей.

— Да так уж получилось, — отозвался солдат. — Мы в отряде Венглинского служим. Пообещали нам консервы здесь выдать.

— Ну и как, выдали? — поинтересовался Дзержинский.

— Выдать-то выдали, да вот беда — обратно не отпускают. Нас тут из отряда человек тридцать наберется.

— И тут провокация, — нахмурился Дзержинский.

— Эх, папаша, папаша, — укоризненно проговорил Андрей. — Попал ты как кур во щи. За банку консервов революцию продал. Ни за что пропадешь.

— Кто же знал, что так получится, — вздохнул солдат.

Где-то в особняке глухо хлопнула граната, раздался истошный крик.

— Ох, господи, — привстал солдат. — Опять что-то случилось. — Он открыл дверь и спросил: — Что за шум?

— Бомба взорвалась, двоих убило, — ответили ему.

— Доигрались, — осуждающе проворчал солдат, усаживаясь на свое место. — Пьяные все — ужасть…

— Феликс Эдмундович, — подошел Андрей к Дзержинскому, — не попробовать ли нам отсюда выбраться?

— Как?

— С этими, — Андрей кивнул на сидевших и лежавших поповцев, — мы втроем справимся. А потом в окно.

— Ничего не выйдет, — возразил Дзержинский. — Особняк окружен патрулями, нас не выпустят.