Валентин Иванов-Леонов - Копья народа

— Когда власть перейдет к народу, мы не забудем о твоем племени, — сказал Генри. — Власть будет нашей.

В селение вернулись несколько женщин. Принесли в кожаных мешках ягоды, муравьиные яйца, дикий лук — уинтийес.

Генри уселся со всеми у костра. Бушмены были дружны между собой. Никто не претендовал на особое положение. Продуктами делились поровну, Генри тоже получил свою долю. Жареная саранча и дикий лук показались ему, голодному, очень вкусными.

Бушмены запели, аккомпанируя себе на пятиструнной арфе — гуаши. В песне слышались то вой ветра, то шорох песка, то трубный клик слонов. Мужчины начали танцевать танец охотника и газели, все ускоряя темп. Зрители очень дружелюбно принимали исполнение. Генри смотрел на них и думал, как несправедливы те, кто считает их варварами, дикими. Братскому, человеческому отношению бушменов друг к другу могли бы позавидовать многие. Видимо, эта дружба и дает нм возможность выжить в таких суровых условиях.

Весь вечер Пити ходила около Генри, пудрилась, макая кусочек мягкой кожи в висевшую на шее пудреницу из панциря черепахи. (Пудра была приготовлена из семян душистых трав).

Потом раздобыла для гостя кусок сушеного мяса, уселась рядом. Генри не совсем понимал ее ломаный африкаанс.

— Ты уйдешь от нас? — спрашивала она.

— Да, скоро.

— Почему ты торопишься? Разве тебе плохо у нас?

— Меня ждут там.

— Твоя женщина?

Генри промолчал.

— И полиция… А я всегда живу в Калахари, — сказала она грустно.

— Ты еще увидишь мир. Все изменится. Мы все изменим.

Пити пристально смотрела на него, силясь понять, что он сказал.

Ночью бушмены спали, укрывшись одеялами из шкур или забравшись в меховые мешки. Из-за высокой песчаной дюны выглядывал месяц, удивленно разглядывал ветхие шалаши и маленьких людей. Лунный свет вспыхивал зеленым пламенем в глазах шакалов, бродивших вокруг лагеря.

С племенем Генри прожил неделю, не переставая удивляться этим приветливым и доброжелательным людям, за которыми колонизаторы совсем еще недавно охотились, как за дикими зверями.

Генри окреп. И однажды утром бушмены вместе с Генри двинулись на юго-восток. Женщины добывали коренья, собирали с деревьев чиви красные плоды. Раз Пити даже принесла мед.

На третий день, когда солнце вскарабкалось почти в зенит, они увидели одинокую ферму. Пастух-африканец, опираясь на палку и стоя на одной ноге, пас стадо овец. Размахивал железными крыльями ветряной насос. В прямоугольнике искусственного бассейна отражалось небо.

— Мы пришли, — сказал старый Кану.

Генри молча смотрел на пастуха, на землю, заселенную людьми. Едва ли здесь встретят его с распростертыми объятиями. И все же он волновался, словно блудный сын, вернувшийся наконец домой.

— Мы пришли, — повторил Кану. — Здесь живут твои братья.

— Хвала тебе, бушмен, Хвала тебе, старик.

Маленькая Пити с грустью смотрела на гостя. Он явился из другого мира, и этот мир властно звал его к себе. Генри подошел к Пити, молча подержал ее руку в своей.

На дороге показался грузовик со скотом в кузове. За рулем сидел африканец. Ветер сносил в сторону плотный шлейф красной пыли. Генри остановил машину.

— Вид у тебя, парень, будто год через Калахари шел, — сказал шофер неприветливо. — Ну, садись.

Генри уселся в кабину.

— Честно скажи: документы есть?

— Нет.

— Встретим патрулей на дороге — выскакивай…

Когда Генри выглянул из окна, Кану и его спутники все еще стояли у дороги. Маленькая Пити, притихшая и грустная, смотрела на машину. Генри помахал девушке рукой, по Пити не шевельнулась.

Генри стало грустно. За короткий срок он успел подружиться и с девушкой, и с Кану, и со всем маленьким племенем.

Машина прыгала по выбоинам. Откинувшись на спинку сиденья, Генри глядел вдаль. Плыла навстречу холмистая степь. Оставались позади фермы и прямоугольники земель, огороженные хозяйскими заборами, где на полях работали африканцы.

Генри думал об Иоганнесбурге. Все дороги ведут домой. Там ждут его друзья, ждут и агенты секретной службы.

Тяжелая предстоит борьба, но нет другого пути.

Скрываясь от полиции, Том Аплани жил на конспиративной квартире в одной из локации возле Иоганнесбурга. Это была крохотная комната в старом, полуразрушенном доме. Аплани научился спать чутко. И едва в эту ночь у окна раздались осторожные шаги, его словно подкинуло в постели. Первой его мыслью было: «Выследили!» Осторожно ступая по деревянному полу, Том приблизился к окну и остановился, удивленный. В залитом лунным спетом переулке стоял африканец лет тридцати, в мятом костюме. Генри Мкизе, которого он, Аплани, считал уже мертвым! На миг перед ним возникла картина: железнодорожная платформа. Генри Мкизе и он, Аплани, окружены агентами отдела безопасности. Электропоезд трогается. Агенты, которые, видно, подстерегали их, накидываются на Генри, валят его на землю, выворачивают руки. Долго о Мкизе не было слышно, и все решили, что полиция тайно, без суда убила его, как убивает она многих африканцев — противников апартеида. По Мкизе жив. Вот он стоит перед ним цел и невредим.

Аплани раскрыл раму:

— Лезь быстрее! Не следят, не заметил?

Мкизе скользнул в окно. Маленький Аплани с интересом разглядывал его.

— Откуда ты явился?

— Из лагеря.

— Бежал?

— Неделю через пустыню шел.

Мкизе сел на кровать, устало провел рукой по глазам, оглядел Аплани, его пышную шевелюру, спускавшуюся почти до воротника рубахи.

— Никак не пострижешься. Это кончится плохо для тебя, модника.

— Плохо?

— Сцапают тебя за прическу. Ведь за тобой охотятся.

— Пусть поймают, — с вызовом сказал Аплани.

— Кто сейчас председатель Комитета действия?

— Эндрю Могано.

— Ло! Тот адвокат? Это хорошо: умный, решительный. Нужно бы встретиться с ним.

— Дня через два, не раньше. Могано на легальном положении. Не может он встречаться с каждым из нас, когда мы захотим. Отдел безопасности без дела не сидит, сам понимаешь.

— А как тут наше Африканское общество? Я же почти полгода был а тюрьме. Арестовывают?

— Тяжеловато приходится. Наци [22] Наци — правящая в ЮАР националистическая партия. с нами не церемонятся, сам знаешь. Почти все руководители, как и раньше, в подполье. Стараемся пустить корни всюду. В городах, в деревнях, в бантустанах [23] Бантустан — резервация, место, где живут только африканцы, местные и выселенные из городов. у общества свои люди. Да это и при тебе было.

— А «Копья народа»? Отряды существуют?

— Воюют понемногу. Система изолированных троек и пятерок оправдала себя вполне. Иногда, конечно, сам знаешь, и схватят какую-нибудь тройку. Но на ней все и обрывается. До Комитета действия им не добраться.