Владимир Савицкий - Решающий шаг

Но я не обижался, о нет! Честно говоря, я не очень-то люблю, когда меня отрывают от работы, — немаловажная причина того, что я до сих пор хожу в холостяках. Но ради Вали я охотно отставлял в сторону машинку — так хорошо, так просто и весело мне с ней было.

Я больше помалкивал, беседу вела моя неутомимая гостья. Охотно рассказывала о себе, о родителях, о детстве, молодости, своих увлечениях, своей семье, о радостях, ну и о мелких горестях тоже, выкладывала самые свежие новости из жизни пароходства — в отличие от многих других женщин, не сплетни, а именно новости. Осведомлена она была потрясающе.

Отвечая на мои расспросы о ее родном городе, Валя сообщила мне множество деталей, заметных и понятных только местному жителю. Оживавшие в ее рассказе штрихи, черточки, события давали мне поистине бесценную возможность прощупать пульс, выслушать сердце, исследовать нервную систему незнакомого организма. Каждый, кто пишет, прекрасно знает, что без этого нельзя добраться до корней интересующей тебя проблемы — над какой бы темой ты ни работал, — а значит, невозможно и объективно, ничего не упустив, обо всем написать.

Чем лучше я узнавал Валю во время наших бесед, тем больше подпадал под обаяние ее неукротимого задора, уверенности в своих силах, ее благожелательности, сердечности, оптимизма. Еще немного, и я того и гляди влюбился бы в это воплощение современной женщины…

Ничего необыкновенного в Валиной судьбе, впрочем, не было. Кончила шесть классов. Учиться дальше не захотела, пошла помогать матери, всю жизнь проработавшей в портовой столовой. Первое время приходилось здорово выкладываться, особенно донимало мытье посуды. Но Валя явно была не из тех, кого может остановить такое смешное препятствие. Она приспособилась, стала заменять заболевшую мать, и на сухопутных точках потрудилась, и на судах поплавала, пока не угнездилась буфетчицей в клубе моряков.

Горячее местечко.

— Работа вроде простая, — говорит Валя, а вязальные спицы, словно припаянные к ее маленьким, сильным рукам, безостановочно делают свое дело, — но, знаете, требует тебя целиком. Иначе ничего путного не получится. Во всей торговле так, а в нашем секторе общественного питания — подавно. Был у меня один директор, опытный дядя, со стажем, так тот всегда говорил: «Перво-наперво, Валюша, чистоплотность».

— Это в каком же смысле?

— В том-то и дело, что во всех смыслах, в каких только хотите. И чистота нужна идеальная — тогда сразу уровень другой: и посетителей чистота подтягивает, воспитывает, да и тебя самого. Ну… и к рукам чтобы прилипало поменьше. Это тоже.

— Говорят, это невозможно…

— Еще как возможно, — строго вскидывает Валя глаза, категорически не принимая моего ехидства.

— Почему же тогда… — не унимаюсь я.

— Мы — на виду, — отбивает она мой мяч с лета, — у нас в руках продукты питания, а они у народа на особой примете. Вот и болтают, сами не знают что…

Насколько я понимал Валю, она была уже потому счастливым человеком, что ей нравилась ее работа. Нравилось быть постоянно в центре внимания — она ведь ощущала себя не просто принадлежностью буфетной стойки, она чувствовала себя хозяйкой, принимающей гостей, женщиной, на которой частенько скрещивались полные магнетизма мужские взгляды. Нравилось, что каждое ее усилие, каждое проявление доброй воли, пусть самое невинное, крошечное, давало немедленную отдачу — она доставляла другим простейшую, но мощно поддерживавшую жизненный тонус радость.

— Знаете, что значит вкусно накормить мужчину? — задает Валя риторический вопрос и тут же спешит на него ответить: — Это значит обрадовать его на целый божий день, хотя сами мужики редко в этом признаются. Всякие там язвенники, конечно, не в счет, но, между прочим, у меня и они обязательно что-нибудь да скушают. Не верите? А секрет простой: когда все аппетитно да чистенько, так и не хочется ему особенно, и доктора запрещают, а он не удержится, отведает чего-нибудь.

— И выпьет?

— А как же, — расплывается Валя в довольной улыбке. — А как же! Каждый прекрасно понимает, что и мне план выполнять надо, не только ему. Они у меня сознательные. Но и я — тоже: больше нормы у меня ни один не получит! Глаз-то наметан, будь здоров.

— Пойдут в другое место.

— Дураки пойдут, умные останутся. У меня на стоечке ведь не только чистота, у меня и ассортимент побогаче — и свои связи налажены, и мамашины еще сохранились. Второе поколение, чай, не как-нибудь. Нет, серьезно, мне редко на базе отказывают.

«Еще бы!» — подумал я, представив себе, как некоего условного бюрократа, пытающегося поставить Валюше заслон, мгновенно обезоруживает ее категорический взгляд, и этот закоснелый чинуша, в нарушение всех инструкций… Мне даже стало жаль воображаемого начальника базы — из чисто мужской солидарности жаль…

— А что делать? На общую разнарядку соглашаться? Или как прикажете? Согласиться, конечно, проще всего, только в чем же тогда мой личный вклад заключаться будет? Приходится иногда и на конфликты местного значения идти, не без того… Кое-кто меня выскочкой считает… Ну и пусть. На всех не угодишь. Зато на рабочем месте у меня порядочек! Верно?

Конечно, верно.

Однажды я спросил Валю, как состоялось ее знакомство с мужем — была ли это любовь с первого взгляда, случайная встреча, симпатия, или как?

— С первого взгляда? — подняла Валя брови. — С первого взгляда можно просто так с парнем время провести. А женитьба — дело серьезное, тут надо не ошибиться.

— Не промахнуться?

— Можно и так. Сами понимаете, уж я-то всегда бывала окружена пристальным вниманием плавсостава — выбирай любого. Многие и расписаться готовы были. Только я не торопилась с этим делом: все надеялась сама вырваться на более самостоятельную работу. Я и с рестораном запросто управилась бы. Не верите?

— Отчего же, верю. — Я нисколько в этом не сомневался.

— Только ничего подходящего мне так и не дали… Как глянут в графу «образование», так только плечиками пожимают — дескать, как же это так, и вообще странные у вас, Валентина Трофимовна, претензии… А разве в образовании дело? Разве так надо руководящие кадры подбирать?

— Ну, это еще вопрос.

— Да ладно вам — вопрос! Вон вы — ученый, верно? А толку — чуть? — За неимением другого объекта для сравнения, Валя окинула строгим взором убогую обстановку моего временного жилья, не имевшую ничего общего с солидной мебелью, коврами, дорогими безделушками, сверкавшими в комнате Михайловых. — Не сердитесь, это я так… Я что хотела сказать: о замужестве я думать начала, когда поняла окончательно, что в одиночку мне не пробиться. Стала потихоньку жениха присматривать. Из моряков, конечное дело, иначе батя проклял бы меня страшным проклятием: он ведь у меня потомственный почетный матрос.