Николай Строковский - Тайгастрой [издание 1957 года]

Григорий Константинович провел рукой по лбу, поправил пышные усы, навернув их на палец.

Хотя Орджоникидзе распекал директора машиностроительного завода, Гребенников покраснел... Те же грехи находил он у себя, на Тайгастрое. И почти все, что относилось к машиностроителю, он мог отнести в известной мере к себе.

— Вы поймите, товарищи, — Серго обратился к обоим, — Бухарин со своей «школой» считает, что нынешние темпы развития промышленности непосильны для страны. Он говорит, что надо равняться на узкие места. Не хватает рабочей силы, равняйся на эту нехватку! Не хватает стройматериалов, равняйся на эту нехватку! Но, нам думается, что с таким равнением «на-пра-во!..» далеко не уйдешь?

Гребенников и директор завода улыбнулись.

— У вас обоих не хватает ни стройматериалов, ни механизмов, ни квалифицированной рабочей силы. Не хватает этого и на других стройках. А мы считаем, что надо поднатужиться. Один наш рабочий должен заменить троих. Один инженер — пятерых, десятерых. Если мы выполним пятилетку в четыре года, то совсем другие перспективы откроются перед нами. Надо, товарищи, подхлестывать себя и других. Время не ждет. Правые требуют двухлетки, идейно разбитые троцкисты требуют снять лозунг: «Пятилетка в четыре года!». Можем ли мы пойти на это? Не можем. Если мы пойдем по этому пути, нас захлестнет отсталость. А отсталых били и бить будут. Центральный Комитет обеспокоен положением в машиностроительной и металлургической промышленности. Очень обеспокоен.

Серго остановился против карты Советского Союза и несколько секунд рассматривал ее.

— Так вот, — обратился он к директору завода, — ты, можешь ехать домой. Часть материалов тебе дадим. Выделим и людей. Но, имей в виду, будем требовать работы. И на вредительство промпартии больше не ссылайтесь.

Директор ушел. Гребенников, подчиняясь какому-то внутреннему голосу, пересел в кресло, где только что сидел коллега, и приготовился к взбучке. Серго налил нарзану. Воду тотчас прокололи бисерные пузырьки, приятно защелкав по тонкому стеклу стакана.

— Хорошо, что приехал, — сказал Серго, садясь. — Скажу откровенно: понадеялся я на вас да на своих аппаратчиков, вредили нам промпартийцы, вредили и вредят нам правые и левые, они живучи, сопротивляются, они в подполье. Действуют тихой сапой. На реставрацию капитализма делают ставку. Человек я в ВСНХ новый, но это не оправдание. Мало занимался вами. Теперь точка над i поставлена. На, вот, прочти.

Серго передал Гребенникову специальное решение правительства о Тайгастрое.

— Правильно! — воскликнул Гребенников, прочтя документ.

— Правильно-то правильно, но мне кажется, не все у вас там понимают сами, что делают, и какое значение имеет Тайгакомбинат. Это ведь такая махина, что никакой Европе не потянуть! Это уж поверь! Вот мы подстегиваем из всех сил машиностроение. Мы строим тракторные, автомобильные, станкостроительные заводы, заводы металлургического оборудования. ЦК считает, что не может быть такой машины, которую не сумели бы создать и построить в Советском Союзе. А раз так, то вам, металлургам, должно быть ясно, зачем нам металл. И не просто металл, а качественные стали.

Серго посмотрел в упор.

— Говори прямо, чего тебе не хватает. Но говори как хозяин государства, который видит не только то, что перед глазами, но и дальше, не только свое, но и соседнее. Полномочия у тебя широкие, а после этого постановления правительства возможности и права у тебя еще шире.

— Обдумаю и сообщу завтра. Можно?

— До завтра потерпим. В ЦК меня постоянно спрашивают: когда мы услышим, наконец, голос наших сибирских металлургов? Что мне ответить? Южане подтянулись, а вы... У тебя и твоих соседей —магнитогорцев еще робко идут дела; вы ссылаетесь, что нет утвержденных проектов. Верно. Промпартийцы всячески затягивали это дело. Мерзавец Судебников, ныне арестованный как один из вожаков промпартии, натворил немало лиха. Очень хорошо, что вы взяли многое на себя и действовали по велению совести коммунистов. Но у вас есть и свои недостатки. Вы слабо выдвигаете молодежь, боитесь самостоятельных решений, оглядываетесь по сторонам. Надо, конечно, отличать кустарщину от самостоятельных принципиальных решений, от дельной инициативы, от разумной предприимчивости. У вас хотя дело и тронулось, но еще идет не так, как этого требует партия. Вот я был на Днепрострое. Холод лютый. А клепальщики работают. Над самой водой работают. Ветер несет по льду поземку, дышать трудно. Я спросил одного: «Кто заставляет тебя работать в такой холод?» А он мне: «Сам себя заставляю. На такую работу не высылают человека по приказу. Наша бригада лучшая на производстве. По нас равняются остальные. И если мы сядем, что получится? А чем работа труднее, опаснее, тем больший азарт берет!»

Лицо Серго было возбужденным, и жаркий свет излучали большие глубокие глаза.

— Я спросил другого клепальщика: «Что, жить хорошо хочешь, раз вышел работать в такой холод? Ведь не все вышли, и начальство вас не неволит». А он мне: «Жить хорошо все хотят, да одни знают, что для этого делать, а другие нет. Одни глядят подальше, а другие себе под ноги».

Орджоникидзе поднял голову, как бы говоря: слышишь?

— Люди у нас, Петр, редкие, можно сказать, люди! Скорей бы завершить пятилетний план. Зацветет тогда жизнь. Легче станет. Будем ведь и дальше развивать народное хозяйство, но уже на другой технической базе, на базе первой пятилетки. Но если не выполним, может прийтись туго, очень даже туго...

Серго и Гребенников задумались.

Вошел секретарь и доложил, что приехал директор макеевского завода.

— Пусть немного обождет, я позвоню.

— Итак, будем закругляться, Петр. Что у вас — не по данным отчетов, а так, с глазу на глаз?

— У меня расхождений между отчетами и обстановкой нет. Сам знаешь, Серго, врать не люблю. А вот о деталях, которых нет в отчете, поговорить хочу.

Гребенников рассказал о трудностях с вербовкой людей, о задержках с выполнением заказов, о нашествии всяческих комиссий, которые замораживают дело на корню, о том, что два года ушло на подготовку, на разговоры и что теперь, с весны, можно пойти в генеральное наступление по всему фронту, хотя далеко-далеко не все тормоза устранены.

Подперев обеими руками голову, Серго слушал.

— Вот что, — сказал он, перебив рассказ Гребенникова. — После промпартии почиститься вам надо. Дело это значительно серьезнее, чем кажется на первый взгляд. Оппозиционеры также связаны с ними... А через них и самостоятельно — с заграницей... Ты понимаешь, что это значит? Одна цепочка.

Голос Серго стал глух.

— На эту тему, однако, по понятным тебе причинам, распространяться направо-налево не следует. Но иметь в виду надо. Теперь вот о чем. В ближайшее время мы пошлем вам одного крупного специалиста. Надо создать ему условия для работы. Он решает интересную проблему, которая может иметь серьезное значение. Собираюсь и я к вам. Немного разгружусь и приеду. Хочу своими глазами посмотреть на людей, на стройку. Кстати, заметь себе и такой вопрос: кадры для эксплуатации.