Александр Кузнецов - Крестики-нолики

— Ну? Рассказал ребятам?

— Ничего я не рассказывал, — осадив брата угрюмым взглядом, сквозь зубы прошипел Ник.

— Конечно. Ты у нас — могила, — озлясь, бросил Иг. — Это я — трепло. Но раз трепло, значит, мне по литеру положено последние известия народу излагать, — и, не дожидаясь реакции брата, заговорил, поворачиваясь к нему спиной: — Оказывается, мать наша еще прошлой весной во время наступления была убита. В последний вечер, когда мы после кино пришли, отец нам похоронку показал.

Ник закашлялся, заскрипел стулом. В ответ Иг оттарабанил с нарочитой четкостью, выговаривая каждую букву в слове:

— Отец нас жалел, и поэтому мы целый год матери на тот свет письма слали. Вернее, отец так исхитрился, что из военкомата письма наши для мамы ему на адрес училища обратно пересылали. А он почерком материнским нам ответы за нее писал. Почерк мамин отец хорошо в глаза вбил. Дальше как было, не помню. Но, в общем, я повыл, подергался, а этот, — Иг неприязненно кивнул на брата, — в себя задвинулся и все ему нипочем.

— Дурак, — не сразу откликнулся Ник.

«Дурака» Иг пропустил мимо ушей. Попросив у Медуницы еще один чайник поставить, Иг продолжал:

— Тогда вечером отец сказал, что выпросил в училище два дня свободных и «виллис». Увез нас рано поутру в заповедное место, на Московском канале. Когда бродили там в зарослях, отец про детство свое рассказывал. Как три раза тонул, пока плавать научился. Потом костер развели, картошку в угли печь забросили. Отец сказал, что в военкомате ему адрес госпитального начальника мамы нашей обещали добыть. И будто начальник тот знает, где могила ее. Как отец с начальником спишется, мы втроем на могилу к матери поедем.

— Может, хватит сопли разводить, — по-прежнему не оборачиваясь к брату, пробурчал Ник.

— Я же людям говорю, не кому-нибудь, — прищурился Иг. — Анды мы? Или как Щава с Харчем — кто больше ухватит?

Ник сжался, упрямо сомкнув губы.

— Мята кончилась, — подвигая Игу полную чашку, посетовала Медуница.

— Лето впереди. Наберем, — успокоил Медуницу Иг.

Поднявшись и обойдя стол, Иг присел на корточки перед братом, уступчиво попросил:

— Доскажи дальше ты.

— Нет-нет, — замотал головой Ник, устыженный доброжелательностью брата, — ты уж начал…

Иг, словно прощения выжидая, долго смотрел на ребят, вернулся к своей чашке со слабой заваркой, тихо спросил, глядя на Елену:

— Помните, отец с той женщиной приходил?

— Галиной Мухамеддиновной, — подсказал памятливый Шашапал.

— Тебя же тогда не было с нами, — удивился Сергей.

— Но ты же мне все подробно пересказал. Галина Мухамеддиновна ее зовут?

Встретившись с тревожными глазами брата, Иг заговорил ровно, стараясь подражать знаменитому диктору:

— Отец у нас помощи просить стал. Объяснил, что мы без пяти минут взрослые мужики. Потом начал рассказывать про свою смуглую… Какая она отзывчивая. Мужа ее в сорок первом убили под Ленинградом. Осталась она с девочкой Иринкой четырех лет. А девчонка болезненная вся и два раза чуть не умерла. Дом у них разбомбили. Оказывается, эта Галина Мухамеддиновна целый год живет без прописки в семиметровой комнате, у подруги своей, у которой тоже дети малышовые. Двое. Все дети друг от друга заражаются и болеют. Теперь вот к ее подруге муж с фронта возвратился… Поэтому жить Галине Мухамеддиновне негде.

— Сказал, что они с ней стали мужем и женой, вмешался Ник.

— Отец попросил, чтобы мы ему помогли. Потому что мы «добрые и с понятием». Но его Галина Мухамеддиновна нас сильно боится и думает, что мы ее ненавидим. Но он ее уговаривает, что она нам понравилась. «Не подведите меня, сынки…» А сам трясется и трясется. Того гляди заплачет, не дай бог, — до шепота понизил голос Иг. — Завтра, говорит, Галина Мухамеддиновна к нам с дочкой своей Иринкой в гости придет, и хорошо бы нам всем вместе поупросить ее у нас жить остаться с дочкой. А глаза… Помнишь, Ник, собаку с ногами перебитыми на ташкентском базаре? — вдруг обратился Иг к брату.

— Что ты развел опять? — скривился Ник.

Иг вобрал голову в плечи, вздохнул и, укоризненно глянув на Шашапала, подытожил:

— Ясное дело — пообещали мы отцу помочь. Кто бы отказал?..

Поколебавшись недолго, доразъяснил:

— Я обещал… Ник молчал, а я обещал за себя и за него. Вечером она и явилась в цыганском платке расписном. Зато дочка у нее доверчивая… Иринка…

— Сразу к Игу прилипла, — жестко прокомментировал Ник.

— Зря ты на девчонку, — попытался смягчить непреклонность брата Иг. — Девчонка не виновата.

— У девчонки мать есть.

— Мать есть, — согласился Иг. — И больше никого.

— Теперь ты будешь, — усмехнулся Ник.

— Ладно. Про девчонку наговорились…

— И про мать ее все ясно, — нахмурился Ник, помолчал и напомнил: — Про орехи позабыл?

— Помню. Галина Мухамеддиновна мешочек с орехами лесными как гостинец нам принесла. Веревочку с мешочка развязала и все орехи на стол высыпала.

— И ты сразу хапнул! — напомнил Ник.

— Хапнул, — невозмутимо согласился Иг. — Хапнул и зуб раскрошил.

— Сморщился, дурак, — прерывисто вздохнул Ник. — А девчонка, на него глядя, заревела. Успокаивает, гладит его, а сама ревет.

— Ну ладно, — отвернулся от ребят Иг.

— Конечно. Опять ты хороший! — исподволь свирепел Ник. — Зачем девчонке рожи корчил? Всем понравиться охота?

— Лучше, как ты, крысами пугать? — огрызнулся Иг.

— Я не девчонку пугал, а этой чернявой ответил.

— Какой чернявой? — удивился Шашапал.

— Галине Мухамеддиновне! — рявкнул на него Ник. — Слишком шустро она продуктами отцовскими нас пичкать начала. Увидела, как этот ее «сыночек будущий» девчонке голову морочит. Та ведь маленькая и не понимает. Льнет к петрушке. Он же клоун у нас знаменитый!

— Гад ты и дурак, — хладнокровно парировал Иг. — Девчонка что тебе плохого сделала!

— Ты знаешь, я про кого! — заорал Ник. — Спасибо-спасибо. Вы тоже попробуйте. Давайте я вам положу…» — «Ах, мальчики, кушайте! Без витаминов вам расти трудно…» А сама на отца так и зыркает! «Счастливая семейка»!..

«Только Ника ничем не купишь, — съязвил Иг. — Ему говорят, что же ты ничего не кушаешь? А он оккупантам гордо в лицо: «За меня крысы все дожрут. Их у нас тут много!..»

— Зато девчонка как веселилась! — неожиданно засветился Ник.

— Как не веселиться! — засмеялся Иг. — Посмотрел бы ты на себя тогда! Точь-в-точь крыса недовольная. У которой кусок отнимают…

— Вы знаете, я такую крысу видела, — вдруг заговорила Медуница. — Я их много всяких помню. Но с обидой котора, только одну. Я у монахинь тогда жила. С едой негусто. А у Беаты бутылочка с клеем в келье стояла. Из крахмальной муки клей был. И сверху пробкой заткнуто. Мы как-то к Беате в келью тихо вошли — глядим, на бутылочке крыса сидит. Пробку прогрызла, но в горлышко ей не пролезть. А бутылка в гильзе тяжелой стояла. Не свалить. Так крыса хвост в клей макает и слизывает. Так и кормилась. Беата ее погнала. Крыса обернулась. И морда у нее в сильной обиде была…