Михаил Коршунов - Автограф

Она кивнула.

— Маконский собор постановил, что у женщин есть душа. Не забыли?

— Нет. — Она улыбнулась.

«Дожал».

Через час Лощин сидел в театральной библиотеке и читал о Волкове. У Лощина дома была своя библиотека. Книги он не собирал, а подбирал строго, придирчиво, как картотеку, по рубрикам. Пете-вертолету платил сполна, не экономил. Понимал, что от качества книг будет зависеть и качество его работы. Прямая нерасторжимая связь. Чужие книги — клубки шерсти: плети из них свой скромный свитерок. Пока что скромный.

О Волкове у Лощина ничего не было, поэтому он был вынужден ринуться в публичную библиотеку. Заказал книги: «Ф. Г. Волков и русский театр его времени», «Хроника русского театра», «В память столетия русского театра». Домой позвонил, что будет поздно. Домой — это родителям; они все еще держат его в детях — «наш ребенок». Тут же, в киоске, купил пачку простой почтовой бумаги. Неважно. Все делал быстро. Умел быстро работать. Он был в этой работе специалистом. Извлекал чужие мысли и складывал из них первую стену своей будущей постройки. Незаметно вырвал из книги «Ф. Г. Волков и русский театр» портрет Волкова художника Лосенко. Пригодится. Виталий создавал свой материал, свой архив о Волкове. Он уже точно понимал, как ему действовать в дальнейшем. Здорово получилось в разговоре с Гелей. Мгновенная реакция. Повезло — тьфу! тьфу! Постучим по дереву. В жизни можно одержать победу одним движением, одной секундой: рассечь противнику бровь — и противника удалят с ринга. Леня Потапов удален с ринга, и Виталий получил победное очко. Да здравствует Федор Волков, сын купца Волкова и пасынок купца Подушкина. Волков самостоятельно вышел в люди «от и до», и Виталий самостоятельно выйдет в люди «от и до».

Виталий снял очки, чтобы отдохнули глаза. Стукнулась, сложилась одна дужка очков, другой дужкой Виталий помассировал закрытые веки.

Геля уже, очевидно, позвонила Лене и все ему рассказала. Сейчас она трудится на Виталия: оповещает, что есть знакомый человек, который тоже работает над темой «Волков». Они испытывают смятение и даже неловкость. Леня, во всяком случае. Он топчется в своих разношенных башмаках. Виталий идет по следу, он взял след. Настроение прекрасное. Он везунок, прушник. Его задача — вперед изо всех сил. Что для этого надо? Мускулатура, черновая работа. Такому черновая работа не страшна: стриги ножницами, потом будешь стричь купоны. Пригодится родимая картотека. Он из нее многое выпишет в свои листки на тему «Волков». Надо найти конфликт, основной сюжетный ход. Что у него будет? Повесть? Сценарий? Пьеса? Киноповесть? Киноверсия? Киноверсия — это современно. Конфликт нужен. Обязательно нужен нам конфликтик. Завтра к утру он его найдет, обнаружит, вскроет, вынюхает. Сюжетец. Ай как нужен сюжетец. Он, она, они… Тогда всем Гелиным друзьям — талантливым и нестандартным — здравствуйте вам в дверях! Чего молчите? Не нравится?

Виталий надел очки — ну что же, будем шарить дальше. Что тут в библиографиях? Перечень использованных авторами работ. Тоже ведь использованных. Одни у других тянут-потянут… Стоп. «Кинжал Мельпомены». Немедленно взять. Виталий быстро заполнил требование на книгу. Еще бы каких-нибудь старых книг, дореволюционного издания. Чем дальше по времени, тем лучше, безопаснее для Виталия. «Факты и легенды в биографии Волкова», «Голос минувшего» 1913 года издания. Минувшее поработает на современность. Скорее, немедленно взять, испросить. Да-да. Все скорее, скорее! Цены на бронзу растут. Виталий устремился заказывать и эти книги.

На абонементе девушка сказала — много берете.

— Я пришел работать, понимаете? — он умел говорить неукоснительно, беспрекословно.

— Не могу. Получите разрешение.

Виталий, дернув у виска очки — знак нетерпения, — отправился к заведующему. Разрешение, конечно, получил. При разговоре с заведующим тоже слегка дернул очки, — теперь знак раздражения. Прикосновение к очкам он использовал в разных ситуациях по-разному: нетерпение, раздражение, внимание повышенное, любезность повышенная, даже улыбка; он умел улыбаться очками. Он многое уже умел. Должна быть монополия твоей личности. И никакого при этом риска. Риск оставим спортсменам — их удел, издержки профессии. А монополия интеллектуальной личности — постоянное и беспроигрышное давление на окружающих. Даже в таких мелочах, как девушка на абонементе. Мелочь, казалось бы, но надо постоянно сохранять бойцовскую форму, хватку. Неуступчивость. Ни в чем. Надо постоянно поглощать, не то поглотят тебя. Например, отца Виталия давно поглотила жизнь, превратив в жалкого обывателя. Виталий, к счастью, не в отца. И не в мать. Он сам в себя. Он достаточно натурален в натуральном мире.

Пачка книг на столе. Виталию важно было, чтобы все источники о Волкове сосредоточились у него. Не вчитываться, а пролистывать, проскальзывать. Схватывать на лету главное. Не путаться в датах. Когда изучаемый герой родился? Умер? Так. В порядке. Мать, значит, Матрена Яковлевна, отчим Федор Васильевич Полушкин, купец. Так. Знаем уже. Отчим умер когда? Где был в это время Федор Волков? В Петербурге. Учился бухгалтерии и приемам коммерции. Ага. Приехал срочно домой. Конфликт нужен, какой-нибудь конфликт. Что здесь, в «Голосе минувшего»? Не на тему, но все равно на ножницы. Виталий даже когда выписывал что-то — все равно считалось «на ножницы». У Волкова никогда не было жены. Удивительно. Дважды ездил за актрисой Троепольской. Сам пригласил ее в Петербург и ездил за ней в Москву. Внимание, хороший мой, внимание. Портрет актрисы. Ничего себе, вполне даже ничего. Она замужем за регистратором сенатской типографии Александром Николаевичем Троепольским. Затаимся духом. Ты понял, котик, в чем дело? Ты четко понял? Муж, она и Волков — трагедия! Волков ее любит, муж что-то замышляет против Волкова. Заложим над ними глубокий вираж. Всегда надо читать книги по методу гончий пес. Только вот устают глаза держать след, не упускать.

Виталий Лощин собрал все в папку. Портрет Волкова — сверху, потом еще листок с текстом заявки. Текст заявки Лощин заимствовал ножницами из книги Лучанского «Федор Волков», не впрямую, конечно. «Борьба со слепым подражанием всему иностранному выдвигает Федора Волкова в ряд величайших реформаторов театра» — вырезана первая фраза. Вырезана и подрезана, для видоизменения, вторая фраза: «Волков предстает теперь еще более близким нам, нашей эпохе (это собственные слова), нашей борьбе со всеми премудростями досоциалистической культуры».

Это, так сказать, вводная часть заявки, преамбула, а дальше — сюжет будущего сценария, киноповести, телеповести — чего изволите.