Василий Золотов - Земля горячая

— Галя, ты не замерзла? — спросил Игорь.

— Нет, Игорек.

— А я до костей промерз. Пойдем?

Дома было уютно и тепло. Все-таки хорошо, что я протопила печь. Надо, чтобы Игорь согрелся побыстрей. Помогая мне раздеться, он обнял меня и тихо спросил:

— Наступит ли такое время, когда смогу прийти сюда как домой?

— Скоро, Игорек. Но ведь ты сам не хотел перейти ко мне жить в этой комнате!

— Вот появится малыш, Галинка, и я перевезу вас в свою квартиру!

— Свою квартиру? Откуда вдруг она возьмется?

— Будет, Галя, обязательно будет! Правда, пока только комната с кухней. Лишь бы скорей все это свершилось. — И, снимая с меня пальто, спросил: — Хочешь, я расскажу что-то интересное для тебя?

— Ну конечно! — сказала я. — Займусь ужином, а ты рассказывай.

— Так вот, сидели мы в обогревалке, — начал Игорь. — Вдруг вошел Степанов. «Погодите, говорит, шуметь и отвечайте: кто вывинтил у меня осветительную лампу? К компрессору, кроме вас, никто не подходил. Так, хлопцы, не годится». С минуту молчали все, поглядывая друг на друга. Первым нарушил молчание Пересядько. «Нашел о чем горевать! — проворчал он. — Не из твоего же кармана вытащили! Для государства лампочка та что капля в океане. Вот если б деньги твои хапнули, тогда другой разговор». Поверишь, Степанов даже побелел весь. И тут поднялся — кто бы ты думала? — Матвей! «Государство, верно, от одной лампочки не обеднеет, — сказал он. — А вот совесть твоя точно обеднеет, крохобор несчастный!» Не выдержал и Кириллов. «Ты вот что, Степанов, о всех плохо не думай. Есть еще такие, вроде Пересядько, которые так вот рассуждают. И других привыкли на свой аршин мерять. А для нас государственное все одно что наше. За своих ребят я ручаюсь. Так я говорю?» Тут как гаркнули все! «Так!» Даже стекла задрожали.

Мы и не заметили, как вошел Толя Пышный. А он, отыскав глазами Степанова, сказал: «Тут нам, Степанов, лампочка для крана понадобилась, а склад был закрыт. Ну мы и взяли у тебя… Сегодня верну». И сразу же все заулыбались, как-то легче дышать стало в нашей курилке, несмотря на то что дыму было полно. И вот что, Галинка: видно, твоя работа не пропала даром. Очень многие из грузчиков стали мыслить по-иному. Ну, а теперь, надеюсь, ты покормишь меня?

Ставя на стол тарелки, я подумала: «Нет, Игорь, о моей «победе» говорить нечего, каким был Пересядько, таким и остался. Что же, в конце концов, надо сделать, для того, чтобы такие, как он, перестали делить в жизни все на «мое» и «наше»?»

— Да, еще новость, — сказал Игорь. — Завтра Покровский-Дубровский летит за протезом, утром зайдет к тебе. Спрашивал у меня, что надо привезти из Хабаровска.

…В этот вечер Игорь долго сидел у меня. А на следующее утро я проснулась от странного ощущения какой-то большой радости. Вспомнив, что должен зайти Виктор, я быстро оделась. «Интересно, поедет ли мать с ним или останется?» Я вышла за дровами, а когда принесла их, то услышала голос Виктора. Выглянув в коридор, я увидела Виктора, беседовавшего с Вовкой, трехлетним карапузом из соседнего подъезда. Он ухватился за костыль Виктора и, глядя снизу вверх, спрашивал:

— Дядя Витя, куда ногу дел?

— Я ее, Вова, дома оставил, — беспечно ответил Виктор, улыбнулся и положил большую свою руку на головенку малыша.

— Спрятал, да? — не отставал Вовка. — А разве можно ногу отстегнуть? Покажи, как это делают, а?

«Побеседовав» с Вовкой, Виктор зашел ко мне. Должно быть, он заметил слезы на моих глазах, потому что сказал:

— Очень прошу вас, Галина Ивановна, без сырости. Не люблю слез. Между прочим, у мамы тоже глаза на мокром месте. Лучше скажите, что вам привезти с материка? Эх, наконец-то я услышу перестук колес…

— Мне ничего не надо, Витя. Ты только возвращайся побыстрей. Мама с тобой едет?

— Нет, она ведь работает в детсаде. Вы тут за ней посмотрите, пожалуйста, Галина Ивановна, чтобы не скучала.

— Хорошо, Виктор. Ну а в домик вы свой перебрались?

— Да, еще в воскресенье! Учтите — новоселье за мной! — Он помолчал немного, теребя в руках перчатки, и добавил: — Вы будете у нас главнейшей гостьей. Ведь я ваш должник… Понимаете, хочу снова мамину фамилию взять. Вы тут, пожалуйста, разузнайте, как все это делается. Когда-то, дурень, имел уйму фамилий и даже гордился ими. — Он горько усмехнулся. — Эх, вернуть бы детство, школу!.. Да вы же на работу можете опоздать! Идемте, я провожу вас. Хотя провожатый из меня и неважный, но все равно я тоже иду в управление, нам по пути. Мне, знаете, начальство деньжат подбросило на дорогу. Честное слово, никогда не думал, что ко мне такую заботу проявят!..

Всю дорогу Виктор без умолку болтал, жадно расспрашивал о наших общих знакомых. Я чувствовала, что он после больницы стал каким-то другим. Вслушиваясь в его реплики, я старалась понять и осмыслить те перемены, которые произошли в нем.

— Ну, счастливого пути, Виктор! И поскорее возвращайся, — сказала я и крепко пожала ему руку.

Кущ завалил меня работой: три пакета с претензиями. Открыв первый пакет, я прямо ахнула — претензия на лес!.. Со всех ног помчалась к Кущу, в соседний кабинет.

— Вот, пожалуйста! Разве я была неправа? Платите теперь денежки. Надо бы сделать так, чтобы Булатов из своего кармана их выложил! Да только ему жизни не хватит такую сумму выплачивать!

— А ты не шуми, спокойнее, — сказал он, взяв у меня бумаги. Пробежал глазами претензию и даже присвистнул. — Вот это орешек! На двести девяносто тысяч рублей! — Кущ задумался, потом сказал: — Галина, вот что — позвони-ка ты в портофлот и узнай у Полубесова, сколько времени наши катера простояли из-за топляков.

Я сразу поняла Куща: он хочет подать встречный иск. Здорово! У телефона оказался Сашка.

— Сашок? Это я, Галина. У тебя есть данные простоев буксирного флота из-за топляков?

Сашка ответил, что есть. Кущ тут же сказал:

— Пусть принесет справку об этом. А теперь идем к начальству. Понимаешь, за строевой лес нам придется платить как миленьким. Тут в претензии как раз речь идет о разбитых плотах. Помнишь?

— Из-за которых мне тогда попало от Булатова?

— Вот именно. Так что готовься, сегодня докладывать будешь ты. Как ни говори — всю навигацию следила за сплавом леса, даже опоздала на день из-за этих плотов… Ужасающее положение! Кто-то выбрасывает бревна в океан, засоряет реку, а порт служит козлом отпущения. Но я без боя не сдамся, сейчас же припугну Булатова.

— Да ведь он не из пугливых.

— Верно, не из пугливых. Но государственные деньги считать умеет. Интересно получается: в прошлые годы лесники списывали эти деньги как убыток, а сейчас поумнели, начали претензии строчить…

— Почему же они подают теперь претензии, если раньше могли списывать? Государство-то одно…