Николай Бораненков - Вербы пробуждаются зимой [Роман]

— Совершенно верно, — закивал Курочка. — Явное забвение. Или возьмите вы авиацию…

— Дядюшка, ешьте, — перебила Нарцисса, подсунув Курочке тарелку с грибами. — Картошка остынет.

— Подожди. Дай же поговорить, — нахмурился Курочка. — Дядя твой одичал тут без разговоров. Все вечера один, один… не с кем переброситься словцом.

Дворнягин взглянул на раскрасневшуюся от рюмки коньяка Нарциссу, осуждающе покачал головой:

— А-я-яй, племянница, разве можно так относиться к дяде? Хотя бы в неделю раз приезжала.

Курочка безнадежно отмахнулся:

— Э, что с нее. Зеленая… Так об авиации. Сейчас в ее развитии наступил предел. Моторы сказали свое последнее слово. Вот вам наш возможный потолок, вот наша максимальная скорость. А практически больше и не нужно. Для боя и этого вполне хватает. Так нет же, моторные самолеты побоку, давай реактивные.

— Это теперь модно, — подтвердил Дворнягин. — Говорят, по дальневосточной трассе первые пассажирские пошли.

— Пассажирские? Ну, что ж. Кому к спеху, пусть рискуют. На дальних расстояниях, может, такая скорость и нужна. Но в бою? На фронте? Можно ли при такой быстроте танки или пушки подбивать, атаковать в воздухе друг друга? Да он же промелькнет и ни шиша не увидит. Раз — и нету. Пустой челнок.

Изображая полет реактивного истребителя, Курочка пронзил вилкой дымок от картошки и снова сделал заход над столом, но уже плавный, выбирающий цель.

— И совсем другое наш старичок ПО-2, или ИЛ-2, или «Петляков». Идет себе тихо, размеренно. Увидит цель — спикирует. От него и одиночный солдат не уйдет. Помните, как на фронте было?

— Конечно, товарищ генерал. Совсем другой эффект.

Курочка подцепил на копчик вилки грибок, проглотил его.

— Вы вот разумно понимаете, по-хозяйски рассуждаете, а другим приходится доказывать, что дважды два — четыре, а конь — без рогов. Я как раз на этом участке стою и скажу откровенно: смертельный бой веду. Отбиваюсь, как на флешах Багратион. Да вот вам живой примерчик, если хотите.

— С удовольствием послушаю, — льстиво глянул в глаза Курочки обрадованный таким вниманием Дворнягин.

— Прислал на днях письмо командующий Туркестанским округом Коростелев, — начал Курочка. — Лично министру адресовано, но я по долгу службы перед докладом это письмо прочел. Прочел и за голову взялся. Умный вроде бы человек, в солидном звании, а предлагает, простите, чушь. Вычислительные машины для управления боем. «Счетно-решающие устройства», как он их назвал. А попросту говоря, для командиров сундуки. Садись, дорогой комдив, возле этого сундука и распивай чаек. Командовать будет за тебя сундук.

— Это сейчас модно, — опять подтвердил Дворнягин. — На Западе, там вовсю пропагандируют электронику и кибернетику.

Курочка побагровел, худые скулы у него нервно передернулись.

— На Западе пусть с жиру бесятся. А я русский. Я не перевариваю заграничного.

— Правильно, товарищ генерал. Что и говорить.

— Вся эта глупирнетика нужна только бездельникам, буржуа. Они привыкли чужими руками жар загребать, ничего не делать. А мы, брат, все добываем своим трудом.

Нарцисса зажала Курочке рот.

— Дядюшка, я запрещаю тебе говорить. У тебя совсем расшатаны нервы. Помолчи.

— Ну, хорошо, хорошо. Молчу.

Несколько минут Курочка ел грибы с вареной картошкой молча, но потом опять заговорил:

— А с сундуками Коростелева целая беда. И докладывать министру надо, и боюсь. Вдруг прочтет и скажет: «Что вы чепуху суете мне?».

Дворнягин вспомнил про свое давнишнее обещание «укусить» при случае Коростелева и подумал, что более удобного случая ему, пожалуй, и не сыскать, что с помощью Курочки командующему округом Коростелеву можно подставить подножку, досадить. Он будет думать о своих «сундуках», ждать ответ от министра, а письмо его покроется пылью в канцелярском архиве. Курочка засушит его так же, как те веники. И, поразмыслив, он сказал:

— Да тут и печалиться нечего, товарищ генерал. Суньте его в архив, и кончено. Мало что этому Коростелеву в голову придет. Он вон, говорят, шляпы своим солдатам ввел. Вы представляете солдат в шляпе! Это же курам на смех.

Курочка помял подбородок.

— Значит, в архив?

— Конечно. Чего с ним делать? Только свою репутацию перед министром марать.

Курочка хлопнул ладонью по столу.

— Будь что будет, а ходу письму не дам.

Обрадованный, Дворнягин разлил коньяк по рюмкам, как когда-то за столом в вагоне командарма, встал.

— Разрешите, товарищ генерал, выпить за вас? За ваш истинно русский патриотизм. За то, что даете бой лженоваторам!

Взволнованный Курочка выпил до дна и долго, скрипуче кашлял в кулак.

В этот вечер в саду под яблоней Дворнягин предложил Нарциссе руку и сердце. Засидевшаяся невеста обрадовалась, но сдержанно ответила, что подумает, посоветуется с дядей. Она слишком долго ждала от Дворнягина этого предложения и теперь решила немножко покапризничать. Будет крепче любить.

В доме Пипке шла предпраздничная суета. Марта и приглашенная в помощь крестная Эммы тетушка Кернер месили тесто, пекли ватрушки, крутили мясорубку, толкли в ступке мак, носились из комнаты в комнату с тарелками и кастрюлями, весело покрикивали на шкодливого кота.

Сказав жене о покупках, Ганс надел пижаму, подоткнул. под шею салфетку и с настольным зеркалом, бритвенным прибором пришел на кухню. Раньше он всегда брился в ванной у специального столика. Теперь же примостился на ящике у холодильника. Ему не терпелось поговорить о женихе дочери, хотелось проведать, знает ли что о нем Марта или для нее это тоже сюрприз.

Как только крестная вышла в соседнюю комнату, он обернулся и спросил:

— А как думаешь, Марта, кто он? Сын булочника, колбасника или пивовара?

— Внук царя Фердинанда, — съязвила Марта.

— Нет, я серьезно. Должны же мы знать, кто он и на что можно рассчитывать.

— Рассчитывай на себя и свои руки.

— Стараюсь, Марта, стараюсь. Но руки уже не те. Быстро устают. Но ночам ломота.

— Поменьше бы выслуживался перед фюрером.

Ганс взмахнул руками:

— Ах, господи! Да оставь ты меня в покое. Все кончено. Крышка. Капут!

— А «Железный крест» зачем бережешь?

— И креста нет. В земле он. В могиле.

— Ну хорошо. Больше не буду, — примирительно сказала Марта. — Иди одевайся. Сейчас появится твой зять. Ты понимаешь?

— О, да! — поднял палец в потолок Пипке. — Это я отлично понимаю. И, надеюсь, он меня поймет тоже. — И уже из другой комнаты добавил: — О, мы найдем с ним общий язык! И в политике, и в столярном деле.

Стол был еще не совсем накрыт (крестная еще не расставила тарелки), когда в палисаднике скрипнула калитка и звонко залаяла собака.

Ганс выглянул в окно и отшатнулся. К дому шел русский офицер в новом, сверкающем пуговицами и ремнями мундире, с кобурой на боку.