Татьяна Тэсс - Хранитель времени

Было видно, как она пересекла площадь. Плечи ее опустились, походка стала тяжелой; только сейчас было понятно, какого труда стоит этой женщине моложавая, упрямая осанка. И даже элегантный костюм, дорогая сумка, розовый жемчуг на тонкой шее — все это показалось мне сейчас на ней чужим, нарочитым, за всем этим я видела существо слабое, одинокое, неприкаянное.

У светофора ее окликнули.

Высокая красивая дама, приложив рупором ко рту розовые ладони, проворковала: «Тиу-тиу», — подражая сигналу автомобиля.

Моя собеседница обернулась на этот звук. Ее знакомая стояла, беззаботно улыбаясь, и махала ей рукой.

И тотчас же моя собеседница, сделав усилие, распрямила плечи, разогнула спину — вся подобралась, словно в ней развернулась какая-то пружинка. Помахав в в ответ рукой, она улыбнулась механической, как у заводной куклы, улыбкой и пошла своей обычной, быстрой, упругой походкой через площадь.

Через минуту я потеряла ее в толпе.

Хозяйка лавочки все еще стояла у дверей. Это была толстая итальянка в пестром бумажном платье, добродушная и приветливая. Утром, проходя мимо, я купила у нее брелок с видами Капри. Сейчас она снова зазвала меня.

— Может быть, синьора купит кастаньеты? — спросила она с сомнением и на всякий случай лениво прищелкнула кастаньетами.

Засмеявшись, я покачала головой. Нет, мне не нужны были кастаньеты. Хозяйка огорченно посмотрела на меня.

— Торговля сегодня идет плохо, — пожаловалась она. — Люди сейчас так расчетливы! Все стали скупы, как французы. — Она пожала плечами. — А ведь синьора видит, какой в моем магазине выбор…

Она показала на товары, вынесенные прямо на улицу, под полосатый тент.

Здесь висели пестрые соломенные сумки, кастаньеты, украшенные изображением ласточек, бутылочки кианти в плетенке, рассчитанные на один глоток, брелоки для автомобильных ключей, яркие наклейки, которые туристы приклеивают на стекла своих машин. Заводная балерина меланхолически кружилась, стоя на игрушечном рояле. В его крышке отражался полуденный луч. Это были те бесполезные и недорогие сувениры, которые увозят с собою туристы всех стран.

— Отдохните немного, — жалобно сказала хозяйка, и я остановилась возле нее в тени полосатого тента.

Спешить мне сегодня было некуда.

Пожалуй, никто никуда не спешил на этом игрушечном острове. Отсюда, с набережной, была видна стеклянная голубизна прибоя, играющего у камней, и узкая улица, круто уходящая вверх. Лился полуденный зной, золотистый и густой, как мед.

— Сезон только начинается… — пробормотала хозяйка.

Она стояла, прислонившись толстой, мягкой спиной к дверям. Глаза ее сонно глядели на улицу. Неожиданно в них вспыхнул блеск любопытства; толстуха оживилась, швырнула кастаньеты на прилавок и ринулась от лавки.

— Свадьба, синьора! — закричала она. — Идите, отсюда хорошо видно!

По улице спускалась свадебная процессия.

Впереди шла невеста в белом платье и фате, украшенной флердоранжем. Рядом шагал жених, здоровенный, равнодушный детина с черными, словно лакированными, волосами и мускулистой грудью, угадывающейся под парадным пиджаком. Невеста, худенькая, большеротая, с влажными коричневыми, как каштаны, глазами, несла в руках букет роз.

За ними тянулось целое шествие — отцы, матери, старые бабушки, дети, подружки невесты, друзья жениха… Процессию замыкала Анджела, неуклюжая, худая девчонка в бумажной курточке и длинных узких брючках, работающая в туалете при ресторане «Гротта Адзура». Она плелась сзади, с любопытством уставившись на жениха, и поминутно оглядывалась, не зовет ли ее из ресторана хозяин.

— Это Беппино, парикмахер! — возбужденно объясняла мне толстуха. — Он женился на Джудитте, дочери нашего зеленщика. Видите худую женщину с красной сумочкой в руках? Это мать невесты, Мария-Роза. Поздравляю вас, синьора Бенчини! — завопила она на всю улицу, прижимая руки к груди и кивая головой. — Вы счастливая мать! Иметь такую дочку, как ваша Джудитта, такую красотку и умницу, — это же счастье для матери! Тебе повезло, Беппино, получил такое сокровище… Храни тебя мадонна, Джудитта, желаю тебе счастья! Беппино — хороший парень. Поздравляю и вас, синьор Луиджи, с молодой невесткой…

Краснолицый толстяк, воздевая к небу руки, благодарил хозяйку. Худая, востроносая, как галка, Мария-Роза кивала головой и кричала что-то в ответ. Невеста рассеянно улыбалась, прижимая к груди цветы. Один Беппино был равнодушен по-прежнему и шагал, выпятив мускулистую грудь, не глядя по сторонам; сзади, не спуская с жениха зачарованных глаз, плелась маленькая Анджела.

Из-за угла выбежал бродячий фотограф. Он наставил свой аппарат, и все шествие остановилось под палящим солнцем.

Беппино принял картинную позу, невеста опустила глаза. Краснолицый толстяк приосанился, выставив вперед ногу; Мария-Роза сияла улыбкой; черноглазые ребята, кудрявые, как рафаэлевские ангелы, лезли под объектив.

Все движение на узкой улочке остановилось. К тротуару прижалась открытая красная машина, в которой сидела дама в широкой, как кринолин, юбке, в темных очках, с обнаженными смуглыми плечами. Шофер изо всей силы нажимал на сигнал; бородатый пес, восседающий рядом с шофером на переднем сиденье, оглушительно лаял. Сзади подпирал автобус, полный голландских туристов.

— Один момент, синьоры! — кричал фотограф, поднимая вверх руку. — Синьор жених, прошу улыбнуться! Шире! Еще шире! Прелестно.

— Джудитту каждый вечер встречали в скалах с мотористом катера… — сказала мне в ухо жарким шепотом хозяйка лавки. — Известно, чем это кончается, — я сама мать. Но моторист беден, как кролик. Мария-Роза быстро выдала ее замуж за этого дурака Беппино. Он парикмахер в хорошем отеле, неплохо зарабатывает… Но его отец — о синьора — его отец!.. Такого скряги свет не видал. Он забирает у детей все деньги, жену загнал в гроб — это знает вся улица. Бедняжка Джудитта, мне ее так жаль, — я сама мать, синьора, я все понимаю…

Степенные голландские путешественники, сидя в раскаленном от солнца автобусе, томились от жары и вытирали лица белоснежными платками. Пес продолжал лаять, высовываясь из «шевроле». Близ огромной мясистой агавы остановился старомодный конный фиакр: там сидели два австрийца в шляпах с перышками; возле козел кучера был прикреплен вполне современный автомобильный счетчик. Сзади вплотную подъехал еще один автобус.

Но свадебная процессия как ни в чем не бывало позировала перед аппаратом, как если бы все они, во главе с женихом и невестой, были совершенно одни на белой от солнца, пахнущей бензином, морем и розами дороге.