Илья Эренбург - Не переводя дыхания

Мезенцев вздрогнул и оглянулся: Лясс! Он держит какой-то большой сверток. Мезенцев не расслышал, как Лясс вошел в комнату.

Лясс стоит и смеется:

— Ты с кем это разговариваешь?

Мезенцев сердито отвечает:

— Ни с кем я не разговариваю. Варя спит. А больше здесь никого нет.

— Нет так нет. А я вот почему пришел: утром Ляшков забегал, знаешь — механик, Лелькин муж. Он мне и сказал, что ты во Владивосток едешь. Давай чайку попьем, я ведь в тех местах бывал — поговорим. Погоди, не забыть бы…

Лясс разворачивает пакет: одна газета, вторая, третья. Кажется, и нет ничего, кроме старых газет. Наконец он снял последнюю газету. Мезенцев видит горшок с белыми невзрачными цветами. Он удивленно спрашивает:

— Это что?

Лясс смеется:

— Да ты не бойся. Не японская бомба. Подснежники. На нашем языке: адонис верналис. Хотел поглядеть, выгоню ли в декабре. Конечно, чепуха, но я это между прочим…

От смеха Лясса Варя проснулась. Она сидит на кровати, еще плохо соображая, о чем Лясс говорит. Она то закрывает глаза, то их широко раскрывает: никак не может проснуться. Увидав в руке Лясса горшок с цветами, она спрашивает:

— Цветы то откуда?

— «Откуда»! Ясно откуда — из-под земли. Держи, это я тебе принес.

Он поворачивается к Мезенцеву.

— Они цветы любят. Вот и Лелька — на ячмень фыркает, а увидит цветы, и уходить не хочет. Поэты! Ну, а мы будем чай пить — очень уж холодно на дворе. Мы, значит, грубая проза жизни.

Париж

Ноябрь 1931—январь 1935

Так в книге ( прим. верстальщика ).