Владимир Высоцкий - Собрание сочинений в одном томе [Компиляция, сетевое издание]

— У меня все всегда очень просто и безумно сложно в то же время. Вот и с работой. Завтра предстоит жуткая головоломка. Дело можно решить в пять минут, но там сидит примерно такой же тип, как твой этот Виктор Евгеньевич. У него, наоборот, все сложно. Значит, и у меня тоже будет сложно.

— Я не думаю, Леха, ты ведь заговоришь кого угодно. И убедишь. — Она вдруг посмотрела на парня тем же долгим изучающим взглядом, как будто снова что-то решала.

— Да, кого угодно, кроме тебя. — Алексей не шутил. — Мы уже с тобой целый месяц, а я все на тех же позициях. Как будто ты заняла круговую оборону, и укрепления неприступны.

— Это неправда, — ответила Лена, — уже пробита брешь.

Они могли еще долго разговаривать в таком же духе, но случилось такое, отчего стало понятно, что он умеет не только разговаривать и острить. Какой-то «Москвич» прямо рядом с ними, на переходе, задел женщину. Она упала, а «Москвич» даже не остановился.

— Ленка, займись ею! — крикнул Алексей, а сам остановил первую же машину и крикнул: — За «Москвичом»! Догони!

На светофоре — красный свет. Водитель «Москвича» нервничал и поглядывал назад… Желтый. Водитель выжал сцепление и… резко затормозил. Поперек улицы, прямо перед радиатором «Москвича» возник корпус «Волги», оттуда выскочил довольно приятный парень, сел рядом с владельцем «Москвича», не забыл крикнуть «спасибо» водителю «Волги» и спокойно произнес:

— Разворачивайся! Повезешь в больницу.

— Кого? — Беглец пытался сделать непонимающее лицо.

— Если будешь долго пререкаться — она может умереть, а тебя расстреляют, потому что пахнет от тебя. Так что — быстро! — сказал Алексей не глядя.

Шофер развернулся, подъехал к толпе, окружившей пострадавшую, и вышел.

Пока они укладывали женщину на заднее сиденье, из толпы доносилось:

— Вот молодец, добрая душа! А тот, негодяй, так и уехал.

— Да кто ж сбил-то?

— На «ЗИМе» ктой-то! Рожа — вот такая! Частник.

В толпе был таксист, и он мрачно сказал:

— Я бы этих частников — через одного к стенке, — и сплюнул.

— Молодец, парень, — хвалили беглеца, — вези быстрее, вези!

А тот сидел за рулем бледный и растерянный. Уж лучше б его ругали, материли, даже били. Но это было еще хуже.

— Вы не поедете? — спросил он Алексея.

— Нет! По-моему, с ней все в порядке! Отвезешь сам, — ответил тот.

— Ну, бывай! Спасибо! — И «Москвич» уехал.

— Может быть, надо было поехать? — Лена смотрела на отъезжающую машину.

— Нет, Лена. Поверь как специалисту. Там в крайнем случае ушиб и испуг! Можно было и не везти.

— Когда ты это понял? — спросила Лена.

— Да с самого начала.

— Лешка! Ты все-таки чудной. Или еще мальчишка, а ведь тебе тридцать. Почему ты такой? — Она снова поглядела на него долго и серьезно.

— Нет, это не то что я мальчишка — просто ты очень взрослая, серьезная женщина, в которую я ужасно влюблен.

— И которой надо уже идти домой, — подхватила Лена.

— Которой всегда надо идти.

— У которой сегодня важная беседа.

— Которая пусть мне только улыбнется — и идет себе с богом.

— Которая только и делает, что улыбается, когда с тобой.

— Ленка! Хорошая моя Ленка! Что-то я забыл тебе сказать… — Он наморщил лоб. — А, вспомнил! Я без тебя очень скучаю.

— Не может быть! — ужаснулась она.

— Гад буду, — он ответил очень серьезно. И ему так не хотелось уходить.

— Давай выкурим по сигарете, — она как будто поняла, — и потом я поеду. Только надо будет такси.

— Будет! Все будет! — Он обрадовался жутко.

Они облокотились о каменный парапет набережной, глядели на черную со ртутью воду и молчали, только он иногда чуть отклонялся назад — и тогда мог вдыхать запах ее волос.

— У тебя волосы пахнут сеном! Сухим сеном! Ты знаешь? — сказал он тихо.

— Это хорошо? — спросила она.

— Да.

— Знаешь, когда я гляжу вот так на воду — очень хочется куда-то уплыть. И это похоже на детство. И еще это похоже… Вот когда я жила в общежитии, то прямо под нашими окнами проходили поезда, медленно, потому что рядом станция, и огни притушены, и колеса стучат как-то даже ласково… И вот становится так душно, и так хочется в этот поезд! Вот как сейчас — уплыть. — Ей было спокойно и неспокойно одновременно. Такое состояние, которое называется «неймется».

— Вам куда ехать? — около них остановилось такси.

— Ехать? На Ленинградский! — ответила она. — Проспект.

— Садитесь, — водитель открыл дверцу.

— Нет, так не бывает! Не верю! — говорил Алексей. — Это провокация или наваждение! Это не такси — это мираж, призрак!

— Ладно, воспользуюсь призраком! — Она опять улыбнулась.

— Вы будете ехать или будете оскорблять? — Шофер тут же вернул их в реальность и доказал, что он не призрак, включив счетчик.

— Ну, пока! Ты обязательно позвони, — наказала она.

— Ленка, Ленка! Ну куда же я денусь? Завтра и позвоню!

Машина отъехала, а она продолжала глядеть назад тем же пристальным взглядом, который так часто появлялся на ее лице, смотрела на удаляющуюся фигуру на набережной. Фигура махала рукой и очень смешно подпрыгивала. Она была видна контражуром от света фонаря и похожа на пляшущего человечка. Лена опять улыбнулась, хотя глаза остались прежними, как будто она вот уже хотела что-то решить и не смогла, не решилась.

На следующее утро в институте (наверное, это номерной институт) в приемной начальника Н. И. Борисенко (так гласила табличка на кожаной двери) стояли Алексей и Николай и о чем-то тихо совещались, почти шепотом, чтобы не слышала секретарша.

Говорил Николай. Он все время прикуривал от своей же сигареты и заметно нервничал.

— Я вас не знаю, — говорил он, — но дело общее. Поэтому надо условиться, чтобы не болтать вразнобой. Предупреждаю, что сейчас будет самум, может быть — даже цунами. Будет стучать кулаком, кричать: «Не позволю!», «Не время!», «Это риск!» А я считаю, что нечего ждать. Скафандр доведен, я уверен!

— Я тоже, — ответил Алексей. — И мы его дожмем. Только — спокойно. Дайте ему сказать — все, что он хочет. Не перебивайте. Пусть выплеснется. А потом мы по гвоздику: вы, я, вы, я. А на конец я припас для него подарочек. И он не сможет отвертеться.

— Что именно? — оживился Николай.

— Увидите.

— Слушай, давай на «ты»! Я так не умею, — предложил Николай.

— Надо бы выпить на брудершафт, но это потом. А пока — я согласен. Ты только, Коля, спокойно! Ладно?

— Попробую, — пообещал Николай.

Зазвенел звонок, и секретарша нырнула в кабинет.

Борисенко сидел за громадным столом с вентилятором и что-то просматривал. Какие-то листки. Это был лысый дородный человек в широких брюках с отворотами, какие не носят уже лет пятнадцать.

— Ну! Что они там? — спросил он секретаршу.

Та пожала плечами и ответила: