Владимир Высоцкий - Собрание сочинений в одном томе [Компиляция, сетевое издание]

После дня тяжелого,
Ох, завидовал я как:
Твой святой Никола — во!
Ну а мой Иван — дурак!

Я придумал ход такой,
Чтоб заране причитать:
Мне ж до Бога — далеко,
А ему — рукой подать.

А недавно снилось мне,
И теперь мне кажется:
Николай Угодник — не,
А Иван мой — пьяница.

Но вчера патруль накрыл
И меня, и Коленьку —
Видно, мой-то соблазнил
Николай Угодника.

Вот сиди и ожидай —
Вдруг вы протрезвеете.
Хоть пошли бы к Богу в рай —
Это ж вы умеете.

Нет! Надежды нет на вас,
Сами уж отвертимся,
На похмелку пейте квас, —
Мы на вас не сердимся.

Смех, веселье, радость —
У него все было,
Но, как говорится, жадность
Фраера сгубила…

У него — и то и се,
А ему — все мало!
Ну, так и накрылось все,
Ничего не стало.

Сколько павших бойцов полегло вдоль дорог —
Кто считал, кто считал!..
Сообщается в сводках Информбюро
Лишь про то, сколько враг потерял.

Но не думай, что мы обошлись без потерь —
Просто так, просто так…
Видишь — в поле застыл, как подстреленный зверь,
Весь в огне, искалеченный танк!

Где ты, Валя Петров? — что за глупый вопрос?
Ты закрыл своим танком брешь.
Ну а в сводках прочтем: враг потери понес,
Ну а мы — на исходный рубеж.

Вот и кончился процесс,
Не слыхать овацию —
Без оваций всё и без
Права на кассацию.

Изругали в пух и прах, —
И статья удобная:
С поражением в правах
И тому подобное.

Посмотреть продукцию:
Что в ней там за трещина,
Контр— ли революция,
Анти— ли советчина?

Но сказали твердо: «Нет!
Чтоб ни грамма гласности!»
Сам все знает Комитет
Нашей Безопасности.

Кто кричит: «Ну то-то же!
Поделом, нахлебники!
Так-то, перевертыши!
Эдак-то, наследники!»

«Жили, — скажут, — татями!
Сколько злобы в бестиях!» —
Прочитав с цитатами
Две статьи в «Известиях».

А кто кинет втихаря
Клич про конституцию,
«Что ж, — друзьям шепнет, — зазря
Мёрли в революцию?!.» —

По парадным, по углам
Чуть повольнодумствуют:
«Снова — к старым временам…» —
И опять пойдут в уют.

А Гуревич говорит:
«Непонятно, кто хитрей?
Как же он — антисемит,
Если друг его — еврей?

Может быть, он даже был
Мужества немалого!
Шверубович-то сменил
Имя на Качалова…»

Если это, так сказать,
«Злобные пародии», —
Почему бы не издать
Их у нас на Родине?

И на том поставьте крест!
Ишь, умы колышутся!
В лагерях свободных мест
Поискать — отыщутся.

Есть Совет — они сидят, —
Чтоб «сидели» с пользою,
На счету у них лежат
Суммы грандиозные,

Пусть они получат враз —
Крупный куш обломится,
И валютный наш запас
Оченно пополнится.

Экспресс Москва — Варшава, тринадцатое место, —
В приметы я не верю — приметы ни при чем:
Ведь я всего до Минска, майор — всего до Бреста,
Толкуем мы с майором, и каждый — о своем.

Я ему про свои неполадки,
Но ему незнакома печаль:
Материально — он в полном порядке,
А морально… Плевать на мораль!

Майор неразговорчив — кончал войну солдатом, —
Но я ему от сердца — и потеплел майор.
Но через час мы оба пошли ругаться матом,
И получился очень конкретный разговор.

Майор чуть-чуть не плакал, что снова уезжает,
Что снова под Берлином еще на целый год:
Ему без этих немцев своих забот хватает, —
Хотя бы воевали, а то — наоборот…

Майор сентиментален — не выдержали нервы:
Жена ведь провожала, — я с нею говорил.
Майор сказал мне после: «Сейчас не сорок первый,
А я — поверишь, парень! — как снова пережил».

Я — летчик, я — истребитель,
Вылетов шесть на дню.
Хотите, о «мессершмитте»,
О двух «фокке-вульфах» — хотите?..
Ладно, повременю.

Сейчас эскадрилья тяжелых — девятка
Уходит в ночной полет.
Ну а теперь я начну по порядку,
Зачем забегать вперед?

Я ложь отличаю от были —
Положено мне различать.
Мы Брест сегодня отбили.
Вчера же мы Брест бомбили,
А в Бресте — дом мой и мать.

Мы сопровождали тяжелых девятку —
Свои свой же город бомбят!
Но… видите, я не могу по порядку,
Опять забегаю назад.

Теряю я голову редко:
Я — ас, но внизу же Брест!
Один так и содит в отметку!..
Я чуть не нажал на гашетку,
Случайно поймав его в крест.

Но вот отбомбилась тяжелых девятка,
Внизу все, как надо, идет.
Все было, как надо, и скоро посадка,
А я забегаю вперед.

Я — летчик, я — истребитель,
Со мною случилась беда,
Я ночью летал в прикрытье,
Хотите, еще пошлите,
Но — чтобы не знать, куда.

А меня тут узнают —
Ходят мимо и поют,
За мое здоровье пьют
андоксин.
Я же славы не люблю —
Целый день лежу и сплю,
Спросят: «Что с тобой?» — леплю:
так, мол, сплин.

А ко мне тут пристают:
Почему, мол, ты-то тут, —
Ты ведь был для нас статут
и пример!
Что же им ответить мне? —
Мол, ударился во сне,
Мол, влияние извне,
лик химер…

Что сегодня мне суды и заседанья —
Мчусь галопом, закусивши удила:
У меня приехал друг из Магадана —
Так какие же тут могут быть дела!

Он привез мне про колымскую столицу
небылицы, —
Ох, чего-то порасскажет он под водку
мне в охотку! —
Может, даже прослезится
долгожданная девица —
Комом в горле ей рассказы про Чукотку.

Не начну сегодня нового романа,
Плюнь в лицо от злости — только вытрусь я:
У меня не каждый день из Магадана
Приезжают мои лучшие друзья.

Спросит он меня, конечно, как ребятки, —
всё в порядке! —
И предложит рюмку водки без опаски —
я в завязке.
А потом споем на пару —
ну конечно, дай гитару! —
«Две гитары», или нет — две новых сказки.

Не уйду — пускай решит, что прогадала, —
Ну и что же, что она его ждала:
У меня приехал друг из Магадана —
Попрошу не намекать, — что за дела!

Он приехал не на день — он все успеет, —
он умеет! —
У него на двадцать дней командировка —
правда, ловко?
Он посмотрит все хоккеи —
поболеет, похудеет, —
У него к большому старту подготовка.