Тулепберген Каипбергенов - Ледяная капля

Сначала я внимательно прочитала графы анкеты. В графе, где спрашивается про имя, было записано: „Гульзар“. В графе о фамилии: „Каракалпакова“. Отчества принимавший вообще не поставил — должно быть, не успел спросить у солдата, как его зовут. В графе о национальности было написано: „Русская“.

Вот и все. А потом шло „примечание“, подробное, похожее на запись из дневника:

„Судя по отдельным малопонятным фразам и жестам, солдат подобрал девочку среди убитых и раненых возле опрокинувшейся машины, которая налетела на мину. Очевидно, в машине ехали эвакуированные. По словам солдата, там были исключительно женщины с детьми, старухи и старики. Удивительно, как солдат сумел выбраться с девочкой: каждого из уцелевших пассажиров этой машины, кто пытался поднять голову тут же пристреливал фашистский снайпер. Солдат услышал плач ребенка и вопреки окрику командира: „Ложись!“ — побежал к машине. Он добрался до раненых, вытащил ребенка из-под трупа матери и пополз обратно. Девочке суждено было жить: снайпер промахнулся. Но, по словам солдата, когда он отполз от машины метров на пятнадцать, в небе появились вражеские самолеты. Началась бомбежка. Солдата и девочку засыпало землей. Они бы погибли, если бы их не отрыли другие солдаты, бросившиеся на помощь. Опрокинутая машина, раненые, что остались возле нее, были буквально разорваны в клочья. Солдат заметил у девочки, которая прижималась к его груди, кровь на лице. У нее был поранен глаз. Солдат отнес девочку в блиндаж, промыл ей глаз, сделал перевязку, разорвав свою рубашку. Два дня он делил с девочкой паек, разжевывал хлеб, вливал ей в рот чай и щи. На третий день, перед атакой, командир приказал отнести ребенка в санчасть. Отдавая девочку, солдат говорил, что заберет ее к себе домой, когда будет возвращаться. Он объяснял, что ни за что бы ее не оставил, если бы не приказ…

…Солдат свою дочь сдает временно, а когда будет возвращаться, непременно заберет ее с собой“, — так заканчивалось это примечание.

И снова я пришла к нашей воспитательнице, рассказала ей о прочитанном. По лицу ее я видела, что она все это знает не хуже меня, но мне хотелось повторить заново каждую подробность, точно за этим могло появиться нечто новое, очень важное…

Когда я кончила говорить, Елена Семеновна сказала тихо:

— Девочка моя, ты, наверно, сама понимаешь, что мама твоя в тот день погибла. Никто из окружающих не мог ничего сказать о твоей семье, о твоем имени — все эти люди тоже погибли. И откуда шла машина?.. Будь жив твой отец, он бы тебя, конечно, разыскивал, но пока что никаких сведений о нем нет…

— А тот солдат? — спросила я с надеждой.

— Ну что ж, попытайся поискать его, скажи ему спасибо…

„Нет, этого было бы слишком мало“, — подумала я невольно.

После нашего разговора я написала письмо в Областное управление милиции с просьбой отыскать солдата по фамилии Каракалпаков.

Ответ пришел через три месяца. „Уважаемая Гульзар!..“ — прочитала я. Буквы у меня перед глазами расплылись, и я долго не могла ничего разобрать. Ведь впервые в жизни ко мне обратились со словом „уважаемая“.

Дальше в письме говорилось, что фамилия Каракалпаков встречается крайне редко. В милиции навели справки, обращались в архивы и смогли сообщить мне лишь то, что в прошлом веке был художник Владимир Каракалпаков. Пытались даже искать его потомков, предполагая, не из этой ли я семьи, но никого не нашли. Да ну, где уж мне быть в родстве с такой знаменитостью!

Двух человек с фамилией Каракалпаков отыскали в Средней Азии: один оказался молодым казахом, он еще и в армии не служил, не то чтоб воевать на фронте. А второй… Собственно говоря, нашелся только его след. Он погиб в первый год войны. Однако фамилия его писалась почему-то по-разному: в одних документах он был Каракалпаков, в других — Галпаков.

Больше никаких результатов не добились. В конце письма, напечатанного на машинке, я нашла приписку: „Пожалуйста, перешли нам копию своего личного дела“.

Я послала. Снова пришел ответ: „Мы думаем, что фамилия того солдата была не Каракалпаков. Судя по всему, он просто назвал свою национальность: каракалпак. Когда записывали фамилию, он мог не понять, о чем его спрашивают, а сотрудники санчасти тоже были усталыми и записали национальность вместо фамилии. Иными словами, Гульзар, ваша фамилия — это название целой национальности. Мы проверяли и ваше имя. Это самое старинное имя у каракалпакских девушек. Есть даже народная мелодия, которая так и называется „Гульзар“. А в поэме классика каракалпакской литературы Бердаха встречается героиня Гульзар. Вот все, что мы сумели выяснить. Копию вашего заявления мы направили в Каракалпакскую АССР; они сами должны прислать вам ответ“.

Елена Семеновна вместе со мной внимательно прочитала это письмо и сказала:

— Ты поняла, Гульзар, что получилось с твоей фамилией? Подумай, значит, солдат этот имя своего народа чтил выше, чем собственное…

— Какой хороший человек! — вырвалось у меня.

— Ты и раньше могла не сомневаться в этом. Но на добро надо отвечать добром, Гульзар. Пожалуй, тут даже не ошибка. Ты стала дочерью целого народа. Человек же этот достоин того, чтобы ты называла его отцом.

— Отец, — тихо произнесла я. — Папа…

И радостно стало мне при звуке этого слова, и в то же время неясное щемящее чувство сжало сердце. А воспитательница продолжала:

— Если он и хотел, где бы он сумел потом найти и тебя, и эту случайно подвернувшуюся санчасть? Возможно, он тоже по сей день вспоминает потерянную дочку свою Гульзар.

Чего я только не передумала долгими ночами после нашего разговора!

Вспоминала толстую женщину, и, хотя я давно уже поняла все, сказанное ею, злые эти слова уже не страшили и не обижали меня. Пусть считает, что такой, как я, не суждено слышать в жизни ласковых слов — это неправда! Я повторяла про себя: „Папа“ — и, зажмурившись, пыталась представить, о чем мог разговаривать с маленькой девочкой солдат, бережно и ласково кормивший ее с ложечки.

Я буду разыскивать и отыщу его, солдата-каракалпака! Разве не отец для меня человек, который назвал меня дочерью целого народа, заставил искать в библиотеке книги, чтобы с волнением прочитать хотя бы несколько слов о далекой Каракалпакии?..

В это время мы заканчивали восьмой класс. Я уже знала, что после этого можно поступить в техникум или училище, можно уйти из детдома. Кому исполнилось шестнадцать лет, тем даже паспорт выдадут.

Ребята уже давно рассуждали о том, где какие техникумы или училища и куда стоит поступать. Но я не прислушивалась к этим разговорам. Я мечтала об одном: увидеть Каракалпакию. Нет, не просто увидеть: мне представлялось, что это будет возвращение домой после долгого отсутствия. Думая о городе Нукусе, я, казалось, вспоминала его…