Евгений Добровольский - Испытательный пробег

— Ура, господа, знаменитому путешественнику! Может, его приезд даст понять власть держащим, что автомобиль не иллюзия…

Яковлеву не дали говорить. Ура! Виват! Польщенный князь прижимал руку к груди и кланялся. На его обветренном грязном лице сверкали глаза.

Вечером автоклуб давал банкет в «Славянском базаре». Перед каждым прибором к салфетке был приколот серебряный автомобильчик, милый сувенир, приготовленный специально к этой встрече. Георгий Николаевич говорил речь. Помня свою неудачу в Богородском, он начал проще:

— Дорогой князь! Дорогие гости! Дамы и господа! Несколько коротких минут внимания. Мне, и не только мне, хочется сказать, что герой московского дня — автомобиль. От стен недвижного Китая до потрясенного Кремля он промчался вестником грядущей новой эры в области передвижения. Сказочный колобок, который и от дедушки ушел, и от бабушки ушел, воплотился в хитрую машину из железа, стали и меди. Замешав на бензине, спек его заморский мастер, посыпал, как солью, винтами, полил маслом — и новый колобок покатился по горам, по долам, на край света, и при виде его гневно заржала сивка-бурка, вещая каурка, почуяв в нем опасного соперника. Покамест автомобиль не очень страшен лошади, но дело это ведь молодое, а автомобилизм быстро развивается, растет не по дням, а по часам, и, пожалуй, не особенно далеко то время, когда самодвижущийся экипаж завоюет мир, как завоевала его швейная машина. Достоинство этого способа передвижения достаточно выяснилось. С легким зажиганием, господа!

Так, торжественно встречая князя, Московский автоклуб преследовал определенные цели. В конце концов надо было расшевелить правительство, обратить внимание верховных бюрократов на то, что автомобиль превратился в надежное транспортное средство. Вон итальянцы по 13 тысяч верст отмахивают за 60 дней, и хоть бы хны. А мы не чешемся, не создаем заинтересованности в деловых кругах, не направляем автомобильного мнения в обществе. Налоги на автомобили ввели, дышать нечем, а в газетах — «зверства автомобилистов». 1907 год во дворе!

Между тем плохо ли, хорошо ли, энтузиасты в Риге, заручившись поддержкой членов правления и директоров Русско-Балтийского вагонного завода, внушали конструктору Поттера не останавливаться ни перед какими финансовыми затратами для производства самого наилучшего автомобиля.

Однако Руссо-Балт не мог считаться даже отдаленно автомобильным заводом. Это огромное предприятие выпускало железнодорожные вагоны, трамваи, сеялки, стационарные двигатели, артиллерийские передки и готово было взяться за многое под гарантированный, серьезный заказ. На автомобили заказов не поступало, но время, время, которое страшно пропустить, заставляло заглядывать далеко вперед. И там, в тумане, возникало видение.

Стояла сложная задача определения и подбора необходимых станков, обеспечения сырьем, разработки технологии для производства шестерен, алюминиевых отливок для картеров двигателя и коробки передач, поковок шатунов, осей, рам. В Риге готовились изготовлять автомобильные кузова высшего качества, создавалась медницкая мастерская для производства фонарей и радиаторов. В автомобиль-клубе говорили, что морем завезли туда какие-то неведомые станки для изготовления автомобильных колес. Это ж на какую скорость расчет! Ежели на 80 верст в час пустить, рассуждали, качество потребуется не тележное! Однако все эти новости вселяли в душу Георгия Николаевича чувство чего-то поспешного, к чему хоть и следует относиться серьезно, но ревновать не стоит. Автомобиль для Руссо-Балта был одним из многих направлений, в будущем, возможно, одним из тех китов, на которых стоял Руссо-Балт — железнодорожный вагон, сельскохозяйственный инвентарь и, может быть… автомобиль. Может быть, потому что еще не определился спрос и не было крупных государственных заказов. Впрочем, и малых тоже не было.

Базовой моделью, которую сконструировал Поттера, была машина с четырехцилиндровым двигателем, рабочим объемом в 4,5 литра, с двусторонним расположением клапанов, трехступенчатой трансмиссией, карданной передачей и толкающими штангами у заднего моста. От этой модели ждали многого. Но автомобильный отдел не автомобильный завод. Сколько машин собирался изготовлять Руссо-Балт? Сто, двести, тысячу штук в год? На какие объемы рассчитывались его мощности, это было тайной.

Так или иначе, но к предложениям Бондарева, приехавшего в Ригу уже с инженерным дипломом и самыми лучшими рекомендательными письмами, отнеслись не то чтобы равнодушно, скажем — осторожно. Директора и устроители Русско-Балтийского вагонного завода понимали, что автомобиль — дело новое, возможно, с будущим, но кидать деньги на ветер не собирались. Сейчас их вполне устраивал отдел по производству штучных автомобилей, а все эти планы строительства целого завода, разговоры о массовом производстве, о создании сотен и тысяч автомобилей казались преждевременными.

Для начала Бондареву поручили заняться конструированием и изготовлением опытного образца сноповязалки по идее изобретателя Джунковского. «Вы родились в станице, — сказал усталый директор, их превосходительство, ведавший производством работ. — Вы как сельский житель понимаете всю важность и возможный спрос на такую и подобные машины. Отнеситесь к предложенному вам заданию как к экзамену. Знаете ли, все эти ваши инженерные композиции… — директор сделал элегантный жест, одновременно плавный и порхающий, — все это крем-брюле, блан-манже, а вы нам покажите для начала, как инженерный хлебушек собирают».

Известия о том, что русско-балтийцы начали серьезные автомобильные дела, просочились в московские сферы. А тут еще Боргезе прикатил. 13 тысяч верст — цифра впечатляющая! Совершенно неожиданно Георгий Николаевич получил письменное приглашение от Павла Павловича Рябушинского, предлагавшего встретиться и обсудить возможные варианты.

Яковлев понял, о чем речь. Ох, как не давали покою те три доллара чистой прибыли, которые получал Генри Форд на каждый вложенный доллар! И нашему теляте так же бы, а…

Утром на Якиманку приехал Сергей Павлович, подвижный, веселый, подмигивал цыганским глазом, но никаких намеков про автомобиль не делал. Поехали за город. Рябушинские решили провести деловую встречу по-тихому, не у вас, не у нас, а на нейтральной территории, и это было существенным предзнаменованием: случайные свидетели в больших начинаниях всегда ни к чему.

Ехали поездом в жарком купе, обитом красным плюшем, пили теплую сельтерскую — гадость! — говорили о всяких мелочах, о певичке мадмуазель Нана, утонувшей в шампанском. Нижегородские купцы купали. Вспомнили Максима Горького, мировую знаменитость. «Ах, не верю я ему, босяк — всегда босяк». Об автомобилях ни слова, хотя Георгий Николаевич взял с собой черный портфель кожи «бокс», в котором хранились все автомобильные расчеты. Сидел и поглаживал портфель горячей рукой.