Евгений Добровольский - Испытательный пробег

В период становления автоотдела, естественно, многое приходилось покупать за границей — магнето, шестерни, шарикоподшипники, которых Россия не изготовляла, а таможенные тарифы на все эти детали были так высоки, что даже при беглом подсчете получалось, что много выгодней покупать за границей сразу готовые автомобили. «Мужики» выжидали.

Уже складывалось мнение, что на русском бездорожье хорош «опель», очень солидно иметь «олдсмобиль», богатые люди в обеих столицах, в Питере и в Москве, катались на «олдсмобилях». Государь император из высших государственных соображений, подчеркивая нерушимость союза с Францией, ездил на французских «делонэ-бельвиллях», огромных машинах с хрустальными стеклами и золочеными отражателями фар. В царском гараже было таких лакированных гиппопотамов что-то около дюжины, и члены правления Руссо-Балта делали выводы.

После Петербургской автомобильной выставки, на которой были представлены первые «руссо-балтики», государь пожаловал Рижскому заводу величайшую честь («авансом, господа, авансом…») — впредь и во веки веков носить на радиаторах государственный российский герб, двуглавого орла. Но конструктор Поттера был честолюбив и энергичен. Он жаждал больших почестей себе и своим конструкциям. Слава итальянского князя, так радушно встреченного московскими автомобилистами, тоже имела значение. В конце концов, стояла задача удивить, ошеломить, завоевать эту непонятную страну, и он, Жюльен Поттера, должен был сделать это! Он решился.

30 мая 1909 года на двухместном «руссо-балте» Поттера принял старт в гонке Рига — Петербург, покрыв расстояние в 600 верст не просто по плохой, а по очень плохой дороге за 9 часов, показав среднюю скорость без малого 70 верст в час! И что? Были короткие сообщения в петербургских газетах, победителя снимали фотографы, дамы на Невском, приличные дамы, хлопали в ладоши и посылали воздушные поцелуи. Новых заказов Руссо-Балт не получил.

— Вашим бонзам совершенно безразлично, будет иметь Россия свой автомобиль или не будет! — кричал Поттера. — Я выиграл гонку на русской машине, оставив позади и немцев и французов! Я дал России модель для ее дорог! Но Россия не хочет! Не желает поддержать меня. Я не нужен…

Требовалась выдержка и, по крайней мере, деликатность, чтоб его не обидеть.

— Жюльенчик, — сказал Митя Бондарев, кладя руку на его куриное плечо. — Ты Россию не отождествляй с теми, кого назвал бонзами. Они сами по себе, Россия сама по себе. Надо выбить от правительства деньги на расширение дела. Нужна еще одна победа. И, может быть, еще одна. Надо, чтоб о нас заговорили.

— На это время требуется, — поддержал Строганов. — У нас медленно запрягают, но быстро едут.

— О чем ты, Базиль! Кто запрягает, кто едет? — обиделся Макаровский.

— О том же я, о чем и Митька! Одной победы мало! Надо что-нибудь эдакое вывернуть… ну, я даже не знаю что, но надо!

Им стоило большого труда уговорить Поттера принять участие в гонке Рига — Петербург — Рига и организовать эту гонку, пригласив знатных иностранцев.

Старт давали ранним утром. Ночью прошелестел за окнами короткий дождь, прибил пыль, зелень в полях выглядела по-весеннему свежей.

Рядом с 24-сильным «руссо-балтиком» с синим двуглавым орлом на радиаторе у стартовой черты стояли громадный 70-сильный «опель» и 50-сильный «мерседес». Механики с воспаленными глазами последний раз проверяли моторы. Моторы ревели во всю мощь, сизый дым из выхлопных труб стлался по мокрой земле, тяжело стекая к обочине.

— Звери, — сказал Строганов и поднял воротник макинтоша, прикрывая от ветра свою борцовскую шею. — Форменные зверюги, Митька!

— Ничего, ничего…

— Только чтоб Жюльенчик не растерялся…

— Совершенно не понимаю, к чему все это, господа, — сердился Макаровский. — Пустое.

Утренний ветер шумел в придорожных деревьях. Судьи сверяли хронометры. Поттера был бледней обычного, но держался молодцом. Далеко за поворотом шоссе высоко в небо поднимались дымы невидимой деревни. До старта оставалось меньше минуты. Решалась их судьба. Они действительно верили, что надо обратить на себя внимание в верхах, надо привлечь пристальный взгляд государя, и все изменится. Дадут деньги. Дадут заказы. Автоотдел из пасынка превратится в большой завод по производству русских автомобилей. Как же медленно двигалось время! Сколько ж можно было ждать, пока раскошелятся в правлении! До чего ж осторожные тупицы там заседали! Почему свое нужно брать с бою! Свое принадлежит тебе — и дело, и успех, и слава. Ан нет!

По всем предположениям его должны были встретить если и не с радостью, то, по крайней мере, доброжелательно. Как бы не так! «Инженерная композиция… проекты автомобильного завода, все это интересно весьма и очень, но нам нужны конструкторы на повседневное дело. Нам хлеб нужен, — так ему заявили. — Хлеб, мякина, а не пирожные». И его определили рядовым конструктором, даже не в автоотдел, куда он так рвался. Для начала дали задание спроектировать и построить сноповязалку, идею которой предложил изобретатель Джунковский, однофамилец или даже родственник того Джунковского, который руководил русской тайной полицией.

Надо было проявить понимание авторского замысла, силу воображения, реализм, предусмотрительность, чувство материала, пространства, тяжести, скорости, инерции, ощущение конструкции в целом. Требовалось доказать господам членам правления, мужикам «а-ля рюс», что он не просто инженер по диплому, а инженер божьей милостью. Попробуй-ка докажи! И он доказал! Сноповязалка оказалась настолько удачной и выгодной в производстве и такой был на нее спрос, что его имя запомнили. Он попросил о переводе в автоотдел. Его поддержал Поттера, юный гений. Автомобильный Моцарт. И к тому дню в то утро, когда двухместный «руссо-балтик» ждал старта у белой черты, он, Дмитрий Дмитриевич Бондарев, был руководителем автоотдела и первым кандидатом в вице-директоры Русско-Балтийского вагонного завода, крупнейшего машиностроительного предприятия России.

— Господа, господа…

Стартер с белым флагом занял свое место.

Первым шел «опель». Он был иссиня-черный с широким отвислым задом ломовой лошади, и шофер был под стать своей машине, такой же иссиня-черный с боевыми прусскими усами, единение их было очевидным и являло собой мощь тех семидесяти сил, помноженных на непреклонную германскую волю к победе.

— Здоров паразит!

Мелькнул белый флаг. «Опель», качнув задним фонарем, чуть споткнувшись, рывком взял с места и будто в мгновение скрылся из глаз. Потом пошли нестрашные участники. Разная европейская мелкота с претензией на оригинальность. Они не могли конкурировать с «руссо-балтиком». Наконец подошла очередь Поттера. Он принял старт с достоинством, без ухарства и без видимого напряжения. Поднял руку в лосиной перчатке, рапортуя о своей готовности, и опустил защитные очки. Бондареву показалось, что он кивнул в их сторону. Мелькнул флаг. Пошел!