Анатолий Наумов - Голубая мечта [Юмористическая повесть в эпизодах]

— Так ведь я в общих чертах, — оправдывается Дробанюк. — Я полунамеками, почти что шепотом… Черта с два, чтобы я Ухлюпину все выложил на тарелочке…

— На когда ты его пригласил?

— На сегодня, Идуня. Зачем откладывать на завтра то, что можно иметь сегодня, верно?

— На сегодня?! — ужасается жена. — Так сегодня же вторая серия «Цыгана»!

Дробанюк сочувствующе вздыхает:

— Ну… в другой раз… посмотрим.

— Как это в другой? — возмущается Ида Яновна.

— Да покажут еще! — успокаивает ее Дробанюк. — Всего в третий раз крутят. Случай такой подвернулся — пойми!.. Притом, ты этого «Цыгана» уже дважды видела.

— Не твое дело! — возмущается жена. — Если фильм мне нравится, я и десять раз смотреть его буду.

— Ну да ладно, включим и за столом смотреть будем, — уговаривает он жену, опасаясь, как бы спор не зашел слишком далеко. — Сейчас везде так: усядется компания за стол и перво-наперво телек включает. Жуют, а глаза на экран таращат.

— Он один придет или с женой?

— Один, — радостно сообщает Дробанюк. — Он холостяк, представляешь? Я, конечно, по всей форме сделал приглашение: мол, желательно с супругой, можно и с подрастающим поколением. А он: гы-гы, с супругой… С любовницей могу, а супруги нету.

— В разводе, что ли?

— Черт его знает! Наверное, вообще неженатый. Кто на такую жуткую харю соблазнится? Хотя, впрочем, сколько их сегодня таких, которые не прочь за козырного человека уцепиться, пусть даже он крокодил?!

— Ну, если один, то уже легче. А то чем угощать, если бы орава явилась?

— Конечно, конечно, — соглашается Дробанюк. — Целого гуся не хватило бы… — произносит он и в напряжении замирает, стиснув во вспотевшей руке телефонную трубку. Недавно родственники передали им из деревни крупного жирного гуся, и жена решила попридержать его к Восьмому марта, чтобы зажарить с яблоками на праздник. Вот и намекнул Дробанюк на то, чтобы приготовить гуся сейчас.

— А на праздник что? — вздохнув, спрашивает Ида Яновна.

— Найдем что, — с энтузиазмом заверяет вмиг воспрянувший Дробанюк: получилось! — До праздника еще целых десять дней! Да Обыгалов нам все сделает, вот увидишь. Только принять его надо на уровне. Торгаши это любят, народ они избалованный, рука всегда на дефиците… Кстати, мне тут в одном месте печень трески обещали. Надо стол организовать с таким расчетом, чтобы показать, что мы тоже могем кое-что. Пусть свой рубильник не задирает до неба. Больше уважать будет…

— Ладно, надо достать и зеленого горошка, — снова вздыхает жена, представляя, видимо, скольких хлопот будет стоить ей этот прием.

Когда Ида Яновна кладет трубку, Дробанюк с громадным облегчением откидывается на стуле: все в порядке! Затем, собравшись с мыслями, прикидывает, что надо будет сделать в первую очередь. Проблем, конечно, хоть отбавляй, особенно с печенью трески. Надо ехать за ней в самый конец города, к черту на кулички. Только чем ехать? Был бы трест как трест, а то одна видимость. Зам по общим вопросам на своих двоих вынужден передвигаться, будто на дворе не двадцатый век, а какой-нибудь первобытный, недоразвитый… Может, Ухлюпин выручит? Если вообще удастся застать его на месте. Дробанюк лихорадочно вертит телефонным диском, но кабинет Ухлюпина, как и следовало ожидать, не отвечает. А у диспетчера, как всегда, один ответ: начальник на объектах. Ухлюпин, стало быть, отпадает. Может, Солнушкина попросить? Дробанюк раскрывает трестовский телефонный справочник и подряд набирает все номера в управлении Солнушкина, но и этого, в общем-то покладистого мужика, у которого можно было бы разжиться на часок каким-нибудь транспортишкой, тоже не удается обнаружить.

Дробанюк в отчаянии смотрит на часы: стрелка уже почти доползла к трем, успеть бы за этой проклятой тресковой печенью вообще. Где ж заполучить какие-нибудь колеса? К Поликарпову на поклон рискнуть, что ли? У того всегда все на ходу, чтоб ему пусто было! Но попробуй уломай этого скопидома! Дробанюк отчетливо представляет себе въедливо-иронический тон, который позволяет Поликарпов по отношению к нему, и всякая охота общаться с ним мгновенно улетучивается. Эх, был бы «бобик» у Лузика в порядке, и вопросов не было бы!

Лузик Дробанюку нравится все больше. Пацан ведь, в сущности, только из института выпорхнул, а головенка на месте, котелок варит, причем такую похлебку, чтобы всем по вкусу. Далеко пойдет малый, если не остановят.

Лузик — тот бы не отказал. Тот сам не прочь в нужный момент юлой ввинтиться: что надо? Сколько раз уж Дробанюк брал у него «бобик», когда припирало! И хотя от одного вида этой задрипанной, грязно-зеленой уродины на душе скребли кошки — несолидно-то для заместителя управляющего! — все ж на безрыбье и она была товаром. Пригодилась она бы и сейчас! Так нет же — опять в боксе, разобрана на сто частей! Впечатление такое, что она больше ремонтируется, чем ездит.

Вот что значит не везет! Ведь магазин, где печень, на таком диком отшибе, что от ближайшей автобусной остановки до него топать и топать, не говоря уже о том, что и автобусы туда ходят, когда им вздумается. И потом ведь надо успеть горошек раздобыть, он тоже далеко не всегда на прилавке лежит. Да и за армянским коньячком к Самуилу Авангардовичу забежать — а на это время требуется тоже!

Дробанюк снова смотрит на часы — те идут с кошмарной скоростью. «А может, махнуть рукой на эту злополучную тресковую печень?» — размышляет он, наливаясь раздражением от безвыходности. Но сама эта мысль ему кажется крамольной. Нет, надо будет сразить этого обалдуя во что бы то ни стало, надо будет продемонстрировать, что мы тоже не лыком шиты! И Дробанюк машинально набирает номер Лузика — так тонущий хватается за соломинку.

— Константин Павлович? — воркующе, с пониманием отзывается Лузик. — Чем могу, как говорится?

— Да понимаешь, Ростик, — с тоскливой тягучестью начинает Дробанюк, но продолжить ему не удается: в дверях вырастает курьерша, остролицая девчушка, и настойчиво сверлит его своими серыми глазами.

— Просили передать, что в пять у Игоря Александровича совещание, — бесстрастным тоном сообщает она и исчезает.

— Минуту, Ростик, — произносит Дробанюк в трубку и ошарашенно смотрит вслед курьерше: ну откуда эта Софи Лорен взялась?! Сейчас только совещания и не хватало для полного счастья! Дробанюк никак не сообразит, что же ему делать. Из состояния прострации его выводит голос Лузика в трубке:

— У вас что-то срочное, Константин Павлович?

Трубку Дробанюк держит довольно далеко от уха, и голос в ней звучит, как по радио.

— Транспорт нужен? — продолжает Лузик, и это окончательно возвращает Дробанюка к реальности.

— Не то слово, Ростик, не то слово… Ну что за жизнь пошла, скажи мне, всем Дробанюк нужен — главку нужен, объединению нужен, в комбинате дня прожить не могут, чтобы не попросить Дробанюка сделать им какой-нибудь специальный анализ, а сегодня уже и из министерства два раза звонили. Так и до ревности недалеко, тот же наш новый молодой шеф что подумает? А если за подрыв авторитета воспримет? Не-е, это не жизнь, а сущий ад. Ну как я им сделаю специальный анализ, если на объекты добраться нечем? Почему зам по всему, ключевая, можно сказать, фигура в тресте — иначе б не звонили из верхов! — почему он без транспорта?! Разве это справедливо, Ростик?