Анатолий Наумов - Голубая мечта [Юмористическая повесть в эпизодах]

И вдруг Дробанюка пронизывает смелая мысль, заставляющая его живо подняться с кровати и замереть с запущенной в волосы на затылке пятерней. А что, если податься в Доброволье? Взять да и махнуть прямо сейчас? Нагрянуть к Кармен без предупреждения — женщины любят подобные экстравагантные выходки в их честь? Конечно, плохо, что не изволил в свое время ответить на ее финансовый порыв, но как-нибудь можно будет выкрутиться. Или, как любит выражаться один спортивный комментатор: другого такого случая может и не быть. Что еще надо — дражайшая Ида Яновна далеко и не скоро вернется, на работу вроде идти и не обязательно — больничный лист обеспечен как минимум на месяц…

Увлеченный этой необычной идеей, Дробанюк лихорадочно мечется по квартире, укладывая в портфель бритву, зубную пасту, рубашку… Затем достает из шифоньера новенькие джинсы и, пыхтя, натягивает их. Жена, конечно, была права — они маловаты, налезают туго.

Дробанюк раздобыл их с большим трудом. Причем, достал сразу двое — себе и Иде Яновне. На жену они оказались настолько малы, что бесполезно было мерять их. Ему же не сходились в поясе, и лишь до предела вобрав живот, Дробанюк кое-как умудрился застегнуть их. Но вот присесть в этих джинсах оказалось невозможно. «Тебе надо на размер больше, а мне на два», — сделала вывод жена. И потребовала срочно поменять их, пока не поздно.

Дробанюк тут же мотнулся на базу, где брал их. На Иду Яновну нужные джинсы нашлись, а вот ему не повезло. И тогда, прикинув, что вряд ли ему еще удастся достать такие шикарные фирмовые джинсы с замками и металлической нашлепкой на заднем кармане, он решил оставить их.

«Они ж лопнут, как только ты сядешь!» — скептически хмыкнула жена. «А зачем в них садиться?»— возразил Дробанюк. «Стоя, значит, модничать будешь? — посуровела Ида Яновна. — Интересно, перед кем?» «Здрасьте! — огрызнулся он. — Я же у тебя об этом не спрашиваю!» «Что ты сравниваешь?! — возмутилась жена. — Я ведь женщина! Мне положено!» И пошло-поехало. Два дня они не разговаривали, но все равно он не отступил…

И лишь перед тем, как выбежать из квартиры — так его властно охватило нетерпение, — он спохватился, что не подумал о том, как и чем доберется в Доброволье. Почти две сотни километров ведь не шутка, поезда в этот тихий райцентр не ходят, потому что туда пока не проложены рельсы. Стало быть, надо добираться автобусом или самолетом. Но авиация — штука ненадежная, все у нее зависит от погоды. Вот и сегодня наверняка она на приколе, ждет, когда рассеются тучи.

Стоя Дробанюк набирает по телефону номер справочного бюро автовокзала. Вызов срабатывает сразу же, и женский голос в трубке деловито сообщает, что автовокзал слушает.

— Уважаемая, — спрашивает Дробанюк, замирая в предчувствии, что и сейчас ему так же здорово повезет, как повезло с вызовом, — скажите, пожалуйста, когда ближайший рейс на Доброволье?

— Ближайший через пять минут, — без запинки отвечает справочное.

— Жаль, — вздыхает Дробанюк. — А следующий?

— Следующий только завтра.

— Как — завтра?!

— На Доброволье, товарищ, всего два рейса. Один — утром, в десять часов пятнадцать минут, второй сейчас вот… — отвечает женский голос, и вслед за тем в трубке раздаются короткие гудки.

Дробанюк в растерянности — вот неудача! За пять минут никакими судьбами на автовокзал не успеть. Это значит, что прощай сегодняшнее свидание с Кармен. А если?.. Он снова лихорадочно набирает номер справочного бюро автовокзала, но он, как назло, теперь занят. Дробанюк с остервенением крутит еще и еще, пока в трубке опять не раздается женский голос.

— Алло, девушка! — глотая от спешки слова, умоляюще обращается Дробанюк. — Я только что — насчет Доброволья — опаздываю — надо срочно — мама там при смерти — телеграмма есть — понимаете?

— Минуточку, товарищ, я ничего не поняла, — отзывается справочное. — У кого мама при смерти?

— У меня при смерти, — объясняет Дробанюк, довольный тем, как неотразимо срабатывает ловкий ход конем. — В Доброволье она… Я телеграмму получил только что… Нельзя ли задержать немного автобус, я сейчас примчусь на такси?

— Минуточку, я сейчас попытаюсь, — отвечает справочное, и Дробанюк слышит, как по селектору выясняют, ушел ли автобус на Доброволье. И затем — как холодный душ: — К сожалению, ничем не можем помочь, автобус только что отбыл.

— Вот именно, что не можете! — зло бросает в трубку Дробанюк. — Это если бы у вас лично умирала мамаша, вы бы разбились в доску, на перехват побежали бы, а если человек с улицы — так вы не в состоянии помочь ему! — И швыряет трубку со звоном на рычаг.

Какое-то время он стоит, будто в оцепенении, затем снова снимает трубку и набирает аэропорт. В ответ раздаются короткие гудки — занято, авиаторы в своем репертуаре, стало быть. Значит, погода нелетная, в аэропорту ни сесть, ни присесть, в справочное не дозвониться. Но Дробанюка это не останавливает, он методически крутит и крутит диском, противопоставляя судьбе упорство. И вознаграждается за это. Телефон через полчаса отвечает.

— Справочное? Скажите, пожалуйста, самолеты летают?

— Смотря куда, — следует лаконичный ответ.

— В Доброволье, девушка.

— В Доброволье рейс откладывается по метеоусловиям.

— А надол… — пытается узнать Дробанюк, но в трубке уже короткие гудки. Черт, свирепеет он, в чем-чем, а в лаконичности работникам справочных служб не откажешь. И вообще ему фатально не везет с этим проклятым телефоном, вечно одни пакости от него. Не средство общения, а средство огорчения!

Дробанюк со злой решимостью подхватывает чемоданчик. Хватит трезвонить, коль рейс на Доброволье откладывается — значит, он теоретически может состояться, поэтому не стоит терять времени, надо двигать в аэропорт, а там видно будет.

Перед тем, как поймать такси, Дробанюк забегает в гастроном: надо запастись коньяком да шоколадом. Эх, заиметь бы хоть один пузыречек «Наполеона»! Ну, почему кто-то должен захлебываться в этом престижном напитке, а он, Дробанюк, вынужден покупать банальный трехзвездочный отечественного разлива?! Почему?!

Купив коньяк, Дробанюк направляется в кондитерский отдел. Там, к огорчению, довольно большая очередь: дают какие-то дефицитные конфеты в коробках и женщины обступили прилавок неприступной живой стеной.

— Прошу вас!.. — ввинчивается он в очередь с крайне огорчительным выражением лица и в то же время достаточно настойчиво. — В порядке исключения… Всего пару коробочек…

— Ишь, и тут эти мужчины не могут постоять в очереди! — раздается в ответ.

— Обстоятельства!.. — жалостливо оправдывается Дробанюк. Глаза его наполняются невыразимой печалью. — Мама при смерти… В больнице… Хотелось угостить напоследок…