Михаил Колосов - Платонов тупик

— Ничего. Мы же в глуши были, аж в Запорожской области где-то, от железной дороги подальше…

— Про партизан ничего не слышал?

— Не. Да там же и немцев почти нет, сплошь почти одни полицаи. На ночлежках, правда, раза два немцы проверяли документы, это уже ближе к нам, говорят, партизан искали. Где леса большие, там, рассказывают, партизаны вовсю действуют. В Белоруссии. Это ж далеко?

— Далеко, — качнул головой Платон.

Понизив голос до шепота, Васька спросил:

— А у вас что нового?

— Тоже пока ничего. Затишье, видать, на фронтах. Может, весной начнутся какие-то действия.

— Весной?

— Наверно. Немцы вон гонят технику составами — накапливают силы.

— Вот бы тут партизанам поработать! — таинственно прошептал Васька. — Составы эти под откос бы пустить! А?

— Хорошо бы, — согласился Платон. — Только непростое это дело. Особенно в наших условиях…

— Ну вы, шептуны, — подошел Иван. — Шептунов — на мороз! Знаете такую присказку?

— Где больше двух, там говорят вслух, — подала голос Клара.

— О, слыхали? — Иван одобрительно тряхнул головой и указал Платону на ступу: — Давай выгребай, моя очередь.

Васька освободил место за ступой, еще раз похвалил толкач:

— Хорош, ничего не скажешь. Дядя Иван, если попадется такой же, приберегите для меня? А то деревянным плохо толочь, долго.

— Ладно… Если попадется… Сейчас же все под снегом, рази найдешь? Весной пошукаю: у нас за сараем много разного железного хлама валяется.

Покрутился еще немного Васька вокруг Платона, засобирался домой.

— Пойду я, бабушка, — приобнял он бабку Марфу за плечи.

— О! — обернулась та. — Сейчас же обедать будем…

Усмехнулся Васька: забыла, наверное, бабушка, что прошли те времена, когда гостей обедом угощали, сказал:

— Нет, бабушка… Дома пообедаю.

— Оставайся, пообедаешь с нами, — подал голос Иван. — У нас сегодня свежатина!

— Свежатина? Да откуда?!

— Зарезали своего бычка безрогого, — сказал Иван, хитро улыбаясь.

— Какого еще бычка? — недоумевал Васька. Он знал, что корову у них забрали, что у них есть конь, но о бычке никогда и речи не было. Уж бабушка бы сказала! «А может, и был у Ивана бычок где-то припрятан еще с тех пор, когда бесхозный скот бродил по полям? С него сбудется! Дядя Иван такой!»

— Вот оставайся, попробуешь и узнаешь, какого бычка, — сказал Иван и опять таинственно улыбнулся.

— То-то я слышу: мясным духом несет. И не поверил. Думаю, показалось с голодухи, — засмеялся Васька. — Привык, что у вас всегда вкусно пахло.

— Было такое дело, — грустно сказал Иван.

Остался Васька обедать — кто же откажется от свежатины? Да еще так приглашают! Нет, это не будет выглядеть нахальством с его стороны.

Сели за стол. На первое бабушка подала суп кукурузный на мясном бульоне. Вкусный! Сверху настоящие жирные блестки плавают. Вот повезло — он и не помнит, когда ел такое блюдо. На второе была тушеная картошка с мясом — это уж совсем роскошь!

— У вас еще картошка есть? — удивился Васька.

— От семян оторвал немножко, — сказал Иван. — Ради свежатины. — Спросил: — Ну, как мясо?

— Что «как»? — взглянул он на Ивана. — Мясо как мясо. Говядинка парная. Лучше не придумаешь.

Все сидели и как-то таинственно улыбались, особенно ребята.

— Чего вы смеетесь? — недоумевал Васька.

— Ремня просят, — сказал Иван серьезно. — Не обращай внимания, то у них свои какиясь секреты.

— Вот это пообедал! — воскликнул Васька, вставая из-за стола. — Наелся, как дурень на именинах. Дома скажу — не поверят. Нет, я не буду говорить, чтобы не расстраивать… Спасибо! Побегу домой.

— Погоди, — остановил его Иван. — Провожу, — он накинул шапку, телогрейку, вышел из хаты вместе с Васькой. В сенях взял его за рукав, потянул в чулан. — Иди сюда.

Вошел Васька в чулан и вдруг вздрогнул: прямо на него «смотрела» ободранная большая конская голова, оскалив огромные желтые зубы. Догадался Васька, какого безрогого «бычка» зарезал Иван, и невольно прислушался к своему желудку — что там творится. Но там, к его удивлению, ничего не творилось, и он спросил:

— Коня зарезали?

— Зарезал… А что делать? Кормить нечем, а больных надо чем-то питать… А что конь? Он такой же, как корова: ничего плохого не ест. Самое чистое животное. Татары вон конину лучше уважают, чем говядину. А свинину совсем не едят. И ничего. Да и другие народности… Это у нас почему-то гребовали кониной. А прижучит — сусликов ели, помнишь, в тридцать третьем годе?

— Помню, — сказал Васька, не сводя глаз с конской головы.

— Зарезал и посолил, пусть лежит до весны. Пока стоят морозы — с ним ничо не сделается. Больных только будем понемножку подкармливать. Остальные пока кукурузкой перебьются. А весной харч потребуется. Знаешь, раньше, когда своя земля была, люди всегда хорошие харчи на весну приберегали, потому что весной предстояло много работать: пахать, сеять, сажать. И все это надо делать быстро, в срок. Вот и нам весной, если живы будем, предстоит такая же работа: пахать, сажать, сеять. Много надо посадить, чтоб потом не пришлось зубы на полку класть. Матери скажи, нехай семена припасает.

— Она и так держит: картошки закопала в яме, кукурузу на семена схоронила.

— Вот-вот. Молодец. — Иван отвернул угол старой парусины, извлек из-под нее кусок красного мяса с тремя ребрами, положил сверху. Потом из другого места достал комок желтого жира, приладил на ребра. Закрыв брезент, прошел в угол — там на стене, как ковер, висела конская шкура. Острым ножом Иван отполосовал большой кусок шкуры и, шерстью наружу, завернул в нее мясо и жир. Замотав все это в старую мешковину, подал Ваське. — На, неси домой. Шкура — тоже мясо. По кусочку будете отрезать, шерсть обсмолите, а кожу — варить. Понял?

— Понял, — растроганно сказал Васька. — Спасибо, дядя Иван… Большое вам спасибо…

— Ладно, ладно, неси, — похлопал он Ваську по плечу. Уже на крылечке сказал: — Вообще я советую и вам схоронить это все до весны. Посолите покруче и спрячьте подальше, чтоб ни сами, ни кошка какая не достала… Хотя глядите, как вам лучше и удобнее… Матери привет передавай. — С крыши ему на рукав упала капелька воды и разбилась на мелкие искорки. — О, гляди, уже капель падает! — обрадовался Иван. — Весна скоро… Пожалуй, дотянем до крапивы…

Дома Ваську встретили восторженно, особенно мать:

— Ну Иван! Ну Иван! Придумает же!

А Танюшка и Алешка, узнав, что это конина, сконфузились. Танюшку даже передернуло:

— Фу-г! Я не буду есть конятину.

— Ну и дура! — сказал Васька просто. — Я ел — и ничего. Такая же, как и говядина. — И он, вспомнив, как оправдывал конину Иван, тоже начал внушать сестре: — Лошадь — самое чистое животное! Что она ест? Зерно, травку. А любимая твоя свинья всякую падаль сожрет, все время в грязи валяется.