Раиса Белоглазова - Ритка

Ритка посидит немного у Валентины Михайловны. Будто пришла попроведать ее. И уйдет. Ей надо только посмотреть на Валентину Михайловну, послушать се негромкий, но четкий чистый голос. И все. И станет легче. Во всяком случае, раньше становилось всегда. Такой уж Валентина Михайловна человек!

На звонок в квартиру никто не отозвался, хотя за дверью и слышался чей-то говор. Ритка подождала и толкнула дверь. Она открылась. В прихожей горел свет, на подзеркальнике лежала знакомая беличья шапка, под вешалкой черные сапожки. Голоса доносились из комнаты. И не голоса, сначала только смех ребенка. Такой смех бывает лишь у здоровых детей. Звонкий, ясный. Затем ему отозвался такой же счастливый, радостный голос Валентины Михайловны:

— Смотри, Дима, смотри, как она прыгает!

Ребенок опять залился колокольчиком.

Его мягко перебил густой бас:

— А теперь, Дима, к маме топай. К мамулечке нашей.

Им было хорошо там втроем. Валентине Михайловне и ее мужу, маленькому Димке. Сынишке Валентины Михайловны пошел всего лишь второй год. Он такой забавный, уже все понимает. С ним очень приятно сейчас, интересно. И незачем врываться в этот дом со своей бедой, такой горькой, такой…

Постояла еще и вышла. Тихонько прикрыла за собой дверь.

Если у нее беда, это не значит, что и всем должно быть плохо. Видимо, такая уж она невезучая. И в семье у нее не так, как у людей, и сама она какая-то недотепа! Вот злится на Андрея. А если разобраться. Ритке не так уж плохо. По крайней мере она нужна Андрею. Ради нее он даже перестал встречаться с Томкой.

Как и ожидала, мать встретила у порога, бросилась навстречу, нервно сжимая одной рукой другую. Не дала ей раскрыть и рта.

— Не ночевала, да. И еще такое может случиться. Ты знай это и нс жди. Не вздумай искать меня. Никуда я не денусь.

— Ты не дури, — попросила мать. — Отец вон, вроде, за ум взялся, работает. Может, и наладится у нас. Не сразу, конечно.

— А мне теперь все равно, — пожала плечами Ритка.

Мать виновато опустила голову. Кажется, потом она плакала на кухне. Ритка старалась не думать об этом, сидя у себя в комнате. Раскрыла учебник по физике, глаза слипались. Ночью-то не удалось уснуть и часа.

Занятия в школе она решила не пропускать. Ни при каких обстоятельствах. Правда, справляться с домашними заданиями становилось все труднее. Надо было успевать сразу после школы. Когда Андрей работал в первую смену, все вечера проводили вместе. Чаще всего в «берлоге». Нередко им составляли компанию Валерка с Аидой.

Порой приятели Андрея приводили с собой девиц, тогда становилось намного интереснее. И разговоры затевались позанятнее, пели, танцевали. Не обходилось, разумеется, и без вина. Девицы пили, пила и Ритка, чтобы ничем не отличаться от них, ведь все они были старше ее. И при всем при том, с гордостью отмечала она про себя, Андрей предпочел ее, Ритку. Он даже всегда подчеркивал это. И она была готова теперь на все, чтобы не разочаровать его.

И вообще, бутылки на столе больше не раздражали. Теперь знала: выпьешь, и грызущее чувство тоски и тревоги в груди заглохнет, все тебе станет трын-трава! А ей, оказывается, еще очень надо было это — чтобы ни о чем не думать.

Правда, обычно она ограничивалась глотком, рюмкой. И только однажды напилась по-настоящему. Это случилось после того, как они подрались с Томкой. Да, да, подрались! И где! В кафе.

Ритка заметила Томку уже возле столика. В своем отлично сшитом брючном костюме, с башней из черных волос на голове, стиснув тонкие губы, Томка двигалась на их с Андреем столик, словно танк, ловко маневрируя среди танцующих.

— Ах ты, падла! — сказала она Ритке и вцепилась ей в волосы.

Ритка, приподнявшись со стула, хотела высвободиться из ее рук и нечаянно попала Томке прямо в глаз. Томка рассвирепела еще пуще. Но и она, Ритка, тоже обозлилась. Подумаешь, заявилась, размахалась, дала волю рукам! Да, Андрей предпочитает проводить время с ней и это его дело, нечего тут…

Их разнял Андрей. Взял Томку за плечи и повел к выходу. Как он там с ней разделался. Ритка не спросила. Красная, потная, чувствуя на себе взгляды присутствующих, наливала себе рюмку за рюмкой из высокой бутылки с узким горлышком и, конечно, набралась.

Андрею пришлось взять такси. В «берлоге» ее рвало, и Андрей, он был брезглив, оставил ее там одну до утра.

Эта ночь напомнила ту, после театра. Вначале она ни о чем не думала. Не могла, было не до этого. Так выворачивало внутренности, ломило голову. К счастью, в столе нашлась коробочка с чаем, заварила почти полпачки. От горячего чая прошел леденящий озноб, согрелись руки и ноги. Но, наверное, от него же пропал и сон. Лежала, скорчившись на кушетке под пальто, и все припоминала подробности своей баталии с Томкой. Что теперь подумает о ней Андрей? Что думают, говорят другие, нс волновало: вряд ли в кафе мог оказаться кто-нибудь из знакомых. Но вот Андрей.

Глухой полночью все же забылась, заснула. Утром же снова стало не по себе. Думала о предстоящей вечером встрече со страхом. Как и ожидала, Андрей выговорил угрюмо:

— И ты тоже!. И надо было тебе с ней связываться? Не знаешь ты ее, что ли?

Андрей был более чем недоволен. На людях он умел держать себя. Другое дело в «берлоге», да еще когда вдвоем. Тут он не очень-то выбирал выражения. А она никак не могла к этому привыкнуть. Она абсолютно не терпела, когда с ней разговаривали подобным тоном.

Даже отцу не прощала. И на этот раз все возмутилось в ней. Неожиданно для себя спросила, тоже не очень мягко:

— А что я должна была делать? Позволить колотить себя?

Андрей протянул не без удивления:

— А ты, оказывается, не такая уж овечка!

— Была овечка, да вся вышла!

И хлопнула дверью. Конечно, все дело было в том, что она действительно была не права. И все равно!.. Мчалась, куда глаза глядят, пока не увидела у чьего-то палисадника эту березу — сказочно белое дерево с тонкими текучими ветками и замерла, застыла на месте, завороженная. Домик у березы совсем увяз в снегу, а возле ворот была скамеечка. Смела с нее варежкой снег и присела, не спуская глаз с березы. Подумала: «А Андрей и не заметил бы ее. Грубый он все-таки!»

Сидела и смотрела на березу до тех пор, пока не пробрала дрожь. Но сердце не смягчилось. Так и ушла домой с камнем в груди. И целую неделю не появлялась в «берлоге». Хотя и дома не находила себе места, все валилось из рук.

Однажды вдруг собралась, села на автобус и доехала до конечной остановки. Сошла там, дождалась, когда автобус, обдав запахом бензина, повернет обратно. К счастью, больше с него не сошел никто.

День, как и тогда, выдался пасмурный, даже сырой какой-то. Слева за кюветом торчал из-под снега штакетник, огораживающий территорию пионерлагеря. Домики лагеря, припавшие к сопке, едва виднелись из-под низко нахлобученных козырьков снега. Справа сплошной стеной сосняк. Сюда они направились тогда осенью вчетвером: она, Ритка, Андрей и Валерка с Томкой. Нечего было и думать пробраться теперь к ельнику, где они жгли костер: снег по колено. А ей почему-то очень захотелось пробраться туда и дальше к обрыву, с которого она смотрела па город. Вспомнить и снова пережить то чувство ожидания чего-то большого и светлого, которое охватило ее там, над обрывом. Всего-то и прошло несколько недель, а кажется, что было это давным-давно! Столько случилось всякого… Какая она была тогда наивная, гордая. Ну, как же, ведь она всегда поступала правильно! А теперь…