Раиса Белоглазова - Ритка

— Показать!.. Показать!..

Получившая подарок развертывала бумагу. Подарки были разные: косынки, шариковые ручки, грампластинки, книги. Дворникова вытянула домашние тапочки-шлепки с красивым блестящим бантом. Развернула их и огорченно хмыкнула: туфли были 35 размера, а Дворникова носила 38.

Девушка с билетами подсказала ей сочувственно:

— Ничего, обменяешься с кем-нибудь.

Зойке досталась голубенькая косынка из искусственного шелка. От радости Зойка порозовела вся, подтолкнула в бок:

— А ты чего ждешь? Иди. Там уже совсем мало билетов осталось.

Ритка знала: билетов будет ровно столько, сколько их, девочек, в училище. Было трудно заставить себя подняться с места и направиться к сцене у всех на виду. А девушка уже помахала последним билетом:

— Кто еще не подходил?

На этот, последний, билет выпал «музыкальный подарок» — грампластинка с 14 сонатой Бетховена. Еще в пакет был вложен кружевной носовой платок.

Гоша-беленький объяснил громко и ей, и залу:

— Четырнадцатая Лунная соната. Повезло тебе, девушка!

Получив подарок, все тотчас сбегали со сцены. Она осталась. Еще не зная, что скажет, понимала только, что должна что-то сказать. Кажется, первым об этом догадался директор, кивнул одобрительно со своего места у стола. Тут же, готовая в любую минуту прийти на помощь, поднялась Майя. И зал, чуткий, заинтригованный, угомонился сразу. Все это и помогло найти нужные слова.

— Спасибо за все. Нет, конечно же, мы ничего не забудем. И как вы ругали нас, и как хвалили — ничего!

Сбегая по боковому входу со сцены, вспомнила почему-то Андрея: «Видел бы он, как у нас тут…»

Эта мысль пришла снова, когда студенты вышли на середину освобожденного от цветов и кресел фойе показать бальные танцы. До сих пор видеть такое приходилось только в кино. А тут на середину зала вышли оба Гоши — беленький и черненький; партнершами их были Светлана, дочь директора, и девушка, которая раздавала билеты. За ними еще несколько пар. Девушки в открытых белых платьях с пышными юбками, парни в черном. Квартет — баянист, ударник, гитара и пианино — заиграл полонез Огинского.

— Живут же люди! — подавленно прошептала Лукашевич. От отца она убежала, он разговаривал с кем-то из мастеров. Танька прижалась к стене, будто хотела втиснуться, спрятаться в нее, лицо побледнело, и без того большие глаза раскрылись еще шире.

Спросила у нее, отвечая скорее своим мыслям, чем Таньке:

— А кто нам с тобой не дает жить так?.. Теперь на каждом заводе, при каждом учебном заведении эти кружки.

Лукашевич только отмахнулась с досадой, вбирая глазами по-старинному плавно танцующие пары. Чувствовалось: она вся сейчас там, в этом танце, и до всего остального ей нет никакого дела. А Ритке снова вспомнился Андрей. Попыталась представить себя с ним рядом на месте какой-нибудь из танцующих пар и… не смогла. Андрей танцев не любил и не умел танцевать. Кривлялся только. А что он, собственно, умел? Поесть, выпить и… что еще? И работа-то у него была какая-то стариковская.

Полонез кончился, и Лукашевич вздохнула громко, с сожалением. Гоша-беленький подвел к ним свою партнершу отдохнуть. Танька жадно вгляделась Светлане в лицо.

— Учитесь ведь! И когда успеваете?

— Не успеваем, — простодушно улыбнулась Светлана, и Ритка почувствовала на себе ее дружелюбный взгляд. — В том-то и дело, что не успеваем.

Светлана, конечно, рассказала бы подробнее, но квартет заиграл вальс «Сказки венского леса», и Гоша снова увлек ее на середину зала.

И опять они с Лукашевич жались к стене, подавленные захватывающим зрелищем. Неизвестно, сколько бы они простояли так, но после вальса Гоша-беленький объявил танцы для всех, и какой-то длинноволосый студент тотчас же пригласил Лукашевич:

— Вы танцуете?

Татьяна тут же перестроилась, игриво стрельнула глазами и положила руку ему на плечо.

Ритку хотел, было, пригласить немолодой уже, лет 26-ти, бородатый студент, Гоша-черненький грозно сверкнул на него глазами и буквально увел у него Ритку из-под рук. А потом ее перехватил у него Гоша-беленький.

Теперь уже танцевали все, кто мог. Конечно же, не так чинно и красиво, как студенты — полонез и вальс. Их белые платья и черные парадные костюмы потерялись среди пестрых нарядов девчонок. Музыканты все убыстряли темп, и Серафима уже явно доняла директора, он не успевал за ней, а она только лукаво щурилась и двигалась все энергичнее. Майю кружил молоденький, юркий студент. Красиво шли Маргарита и такой же, как она, высокий, стройный преподаватель пединститута, приехавший со студентами.

…В эту ночь в группах никак не могли угомониться. Оставшаяся на дежурство Лаврентьевна не сердилась. Она понимала: им нужно выговориться. Она и сама нет-нет да присаживалась на чью-нибудь койку и включалась в разговор. И только в первом часу спохватилась:

— У вас совесть есть, девчонки? Мне ведь тоже надо отдохнуть. Как-никак, и дома двое.

Это подействовало, Лаврентьевну жалели.

Девчонки дружно посапывали носами, а Ритка еще долго лежала без сна и припоминала свой разговор с Гошей-беленьким. Танцевать по-настоящему оказалось труднее, чем извиваться в шейке, но Гоша так незаметно и легко исправлял все ее промахи, что она вскоре освоилась, напряжение спало. А Гоша сказал:

— Видите девушку с высокой черной прической? Она с кем-то из ваших танцует. Дочь директора. Моя будущая жена. Еще год проучимся и…

— Так чего же вы с ней не танцуете? Она обидится?

— Не обидится, — возразил Гоша. — Она умная… Кто это сказал, что лучше жениться на глупеньких? Ничего подобного. Если сам маху дашь, жена выручит.

Подумала, что поступает, может быть, не очень красиво, и все же не смогла не задать своего вопроса:

— И вы ждете?.. Ведь еще больше года.

— Что поделаешь! — погрустнел Гоша. — Год и еще госэкзамены… Нет, мне родители не запрещают. Хотя и не советуют. Поженимся — будет ребенок. И ему внимания не сможем уделить, и учеба пойдет через пень-колоду. Лучше уж мы этот год продержимся, зато потом… сразу после госэкзаменов… по турпутевке в свадебное путешествие! Старики обещают денег нам к этому времени подкопить.

Узкое, в мягких детских кудрях лицо Гоши и так располагало к себе, а тут и вовсе просветлело. Не сказала Гоше ничего в ответ, подумав с подступившей вдруг к сердцу тоской: «Вот как добрые-то люди поступают! Умеют ждать. Андрей бы так не смог… И что она все вспоминает его? Весь вечер. Выходит, есть еще парни, которые в состоянии бережно отнестись к девушке?»

— Приходите к нам в институт, Рита, — прервал мысли Гошин голос. Музыканты заиграли быстрый фокстрот, Гоша радостно помахал Светлане и снова положил руку Ритке на плечо. — Станцуем еще разок, а потом со Светланой… Так вот, говорю: приходите к нам!