Дмитрий Ерёмин - Перед прыжком [Роман]

Ждать истинной, честной помощи от такой комиссии было бы еще большей наивностью, чем от гуверовской АРА. Внимательно изучив условия, на которых проанглийская Лига наций согласна помочь России, Ленин писал Чичерину:

«Тут нужна война жестокая, упорная .

…Мы должны ответить Нулансу архирезким отказом…»

Возмущение бесчестным, торгашеским поведением правительственных чиновников Великобритании, Франции и Америки было так велико, что даже дома, в редкие часы отдыха, Владимир Ильич постоянно возвращался мыслями к спору с ними.

— Вот наглейший образец хваленой буржуазной морали, в данном случае еще и сдобренной изрядной дозой империалистической алчности! — говорил он Анне Ильиничне или Маняше во время воскресных прогулок в Горках. — Рви горло слабого, обирай ближнего, наживайся как можешь! Вместо «не убий» — убий, вместо «не пожелай жены ближнего, ни раба его, ни осла его» — пожелай… вернее, схвати за горло и отними…

— Но почему Англия с Францией по отношению к нам даже хуже Америки?

— Америка пока сыта. Из войны она вышла с многомиллиардными доходами. Пока союзники швыряли своих солдат под снаряды и пули, она, как опытный ростовщик, успешно торговала оружием, военным снаряжением, давала партнерам в долг, развивала промышленность. В итоге из должника Британии, каким она была всего семь лет назад, Соединенные Штаты по окончании войны превратились в свирепого кредитора союзников. Теперь Америке грозит лишь кризис перепроизводства товаров, ожирение от переедания. А ее союзники, особенно Англия, в силу злобной близорукости твердолобых, оказались в огромном проигрыше, завязли в долгах дяде Сэму. И вместо того, чтобы разумно и дальновидно обдумать свое новое положение, они — я имею в виду господ Бриана, Черчилля и Керзона — делают ставку на новую войну с нами, на получение царских долгов, хотя даже простой расчет показывает, что возвращение, скажем, Англии 6 миллиардов рублей золотом, которые задолжало ей царское правительство, никак не покроет убытка в 19 миллиардов, истраченных ею на первую мировую войну и вмешательство в наши дела. В результате наживается опять дядя Сэм, без ростовщической помощи которого ни Британия, ни Франция, ни пан Пилсудский обойтись теперь не могут.

— Зачем в таком случае мы ведем с ними переговоры, заставляем бедного Леонида Борисовича биться лбом о чугунную стену?

— Гм… К сожалению, пока мы живем в системе капиталистических государств, а все в мире взаимосвязано. Жить и развиваться в изоляции нельзя. Коммунизм придется строить не в белых перчатках, а засучив рукава, используя малейшую возможность для продвижения вперед. В том числе используя излишки тех же капиталистов. Они нуждаются в нашем сырье, в рынке сбыта своей продукции, мы — в этой самой продукции. Остальное — дело конкретной политики.

— Но Нуланс…

— Нуланса прочь! Если господа твердолобые будут и дальше гнуть свое, мы прекратим всякие переговоры с их бесчестной, политиканской комиссией…

Переговоры эти длились несколько месяцев, и все время Нуланс был, по выражению Владимира Ильича, «нагл до безобразия». Его требование допустить в Советскую Россию тридцать экспертов якобы для проверки истинной нуждаемости России в продовольствии являлось по сути не чем иным, — говорилось позднее в официальной ноте Чичерина, — как попыткой заменить помощь голодающим собиранием сведений о ее внутреннем положении «при неприкрытых целях устройства мятежей и облегчения продвижения иностранных армий».

Справедливость возмущения Советского правительства требованиями Нуланса была так очевидна, что господа из Военного совета Антанты вынуждены были на время ретироваться. Вместо их комиссии в Женеве был создан Международный комитет помощи России, председателем которого стал известный путешественник и ученый Фритьоф Нансен, почетный член Российской академии наук.

«Доктор Нансен, — сообщала „Правда“, — назначенный Женевской конференцией главноуполномоченным по оказанию помощи России, заключил с Советским правительством соглашение, в силу которого в Москве образуется комитет под названием: „Исполнительный комитет международной помощи России“».

Седовласый, с крупными седыми усами на красивом, еще моложавом лице, Нансен не раз и прежде бывал в России, искренно хотел помочь ей.

Благодаря его усилиям в голодающее Поволжье было прислано немало продовольствия, медикаментов и одежды. Но все же главной надеждой, главной заботой Владимира Ильича оставалось получение хлеба в самой России, прежде всего в Сибири, у честного трудового крестьянства.

— Оно не может не понимать, — говорил он, — что в своей революционной борьбе именно рабочий класс понес и продолжает испытывать лишения, каких никогда не знала история. Государство у нас рабоче-крестьянское, и возникает вопрос: как же должны быть распределены эти неизбежные при крутом историческом повороте лишения? Возложить их лишь на рабочих, на города? Или часть — и на другие слои населения, включая крестьянство? Мы — нищие. Голодные, разоренные нищие. Между тем у средних крестьян хлеба еще немало. Сейчас мы всячески идем навстречу крестьянству, замена разверстки налогом — прямое тому свидетельство. Но и оно должно пойти нам навстречу! Как? Для этого есть немало вполне разумных путей. К сожалению, в силу своей классовой сути не всякий… вернее, совсем не всякий крестьянин способен преодолеть в себе расчетливость собственника. Поэтому для более надежного сбора недовыполненных поставок продовольствия, а также для убыстрения сроков уборки нового урожая мы будем вынуждены прибегнуть к таким, скажем, вполне разумным и своевременным мерам, как размещение части воинских гарнизонов по волостям и уездам. Эти части должны получать от крестьян на время сельхозработ в их хозяйствах усиленное довольствие. Кому не понравится такое положение… а оно не понравится многим! Ну что же, товарищи крестьяне, выход есть: давайте скорее хлеб- налог. И как только дадите 50–75 %, мы начнем уводить эти воинские части назад в города. Зато тем из крестьян, которые добровольно и в срок, а тем более если досрочно, выполнят свои обязательства, тем мы предоставим преимущественное право на получение такого дефицитного продукта, как соль, или на получение за хлебные излишки товаров промышленности. А в некоторых случаях даже и на оплату этих излишков золотом и серебром из фондов Госхрана…

— Время — не терпит, — говорил и писал он в то лето. — Твердо, открыто, ни в чем не лукавя с крестьянством, веря в его государственный разум, не допуская растерянности и страха, — нужно делать это нелегкое дело, все подчинив основной задаче: обеспечению голодной страны Большим Хлебом.