Анатолий Иоффе - Записки врача-гипнотизера

Но бывали случаи, когда я не мог оказать существенную помощь больному. Каково же бывало мое удивление, когда через несколько лет я узнавал, что эти неразрешенные вопросы давно решены философией, психологией, медициной, художественной литературой. Да, да, художественной литературой! Талант настоящего писателя, поэта видит, подмечает и описывает изумительно верно то, что не видит другой, видит не меньше, чем талантливый врач или ученый. У человечества уже сейчас имеются огромные сокровища мысли, надо только уметь их правильно синтезировать. Не секрет, что одна лишь институтская программа не в состоянии дать медику хорошее общее развитие, и надо очень активно работать над расширением своего кругозора. Иногда преуспевающий студент или студентка не могут правильно разобраться в картине, опере, книге.

– Я глубоко убежден, – сказал нам однажды на лекции старый профессор, – если врач не в силах правильно разобраться в кинофильме – это плохой врач!

Узость взглядов, узость интересов рано или поздно неминуемо дадут о себе знать.

Еще сейчас, сегодня работают в разных городах и селах уроды и уродки. Мы с вами раскланиваемся с ними на улице, даем им квартиры, путевки в дома отдыха. Мы прощаем им мелочность, хамство и скудомыслие до тех пор, пока не происходит случай, подобный случаю, происшедшему в Хабаровском аэропорту, когда в нескольких метрах от медпункта умирала колхозница, и ни врач, ни фельдшер не пришли ей на помощь. «Она не из нашего ведомства!» – ответили они взволнованным людям, прибежавшим просить их оказать необходимую помощь. Трудно поверить, но, к сожалению, такие случаи время от времени встречаются в нашей жизни. Правда, этим моральным уродам противостоит огромная армия настоящих врачей. Сколько их, молодых и пожилых, профессоров и простых врачей, обладающих широким гуманистическим подходом к жизни, большим знанием жизни, неподдельной добротой и благородством!

Особенно часто вспоминаю я одного врача, с которым мне довелось работать два с лишним года. Ему я многим обязан. Он не профессор, даже не кандидат наук, но его знания, широта и глубина ума поразительны. Зовут его Давид Абрамович Лапышев. Вот уже тридцать лет, изо дня в день, из месяца в месяц этот человек в девять ноль-ноль утра поднимается по истертым деревянным ступенькам, автоматизированным за многие годы движением вешает шляпу на гвоздь, садится за тяжелый письменный стол и начинает работу.

Тридцать лет! Сколько бурь пронеслось над Россией за это время! Как она изменилась! Но с железной методичностью даже в самые тяжелые времена стоял он на страже здоровья человека. Он работал плечом к плечу вместе со строителями, земледельцами и в своей области сделал не меньше, чем они в своих.

Старый врач знает, как свой кабинет, многие дальние районы Сибири, помнит по имени, отчеству врачей и фельдшеров, работающих в самых глухих селах. На машине, на лошадях и пешком гвардеец медицинской службы преодолел столько тысяч километров ухабистых сибирских проселков, сколько иному летчику по небу не налетать. Этот простой врач – автор пятидесяти с лишним печатных работ! Он знает пять языков, причем три из них – французский, немецкий и латинский – блестяще. Доктор Лапышев сведущ в юриспруденции и философии, успевает следить за текущими событиями во всем мире. Он всегда в курсе новейших достижений науки и техники, литературы и искусства. Многие знают его как талантливого оратора и человека блестящего остроумия. Имея незаурядную память и способности, этот человек выработал у себя строжайшую самодисциплину, которая позволяет ему хорошо организовать свою работу и работу находящимся под его началом врачей.

Любопытно и поучительно смотреть, как он принимает больного. Кажется, перед врачом-мудрецом лежит весь жизненный путь сидящего перед ним человека. Он беседует не торопясь, приветливый и в то же время подтянутый. Кажется, некоторые из его вопросов не имеют никакого отношения к болезни, но на самом деле все продумано. В этой голове сейчас происходит глубочайший анализ, сложнейшие мыслительные процессы. Врач неожиданно спрашивает больного, есть ли в его комнате цветы, куда выходят окна комнаты, каковы его успехи на работе. Он напоминает судебного эксперта, когда с огромной лупой, прищурясь, рассматривает, казалось бы, совершенно неизмененные участки кожи. Он пытливо и неустанно преследует наглого и хитрого преступника – болезнь. Его советы иной раз удивляют не только больных.

Вспоминается такой случай. Однажды на своей заключительной консультации он не выписал больному ни одного рецепта, а посоветовал сменить шубу и шапку. Пациент, ветфельдшер лет сорока, с изумлением посмотрел на врача. Я не уверен, что он в этот момент думал о старом враче особенно лестно. Больной несколько лет страдал тяжелой экземой лица и шеи, которая особенно обострялась зимой. Десятки врачей не могли его вылечить. Как ни странен был совет старого доктора, больной все же выполнил его и купил себе новую шубу и шапку. Экзема прошла бесследно.

Оказывается, Давид Абрамович путем ряда наблюдений и логических умозаключений установил, что экзему в данном случае вызывают меховые воротник и шапка, крашеные урсолом, который бывает порой сильнейшим раздражителем кожи.

Соприкосновение с вредным веществом прекратилось – и заболевание прошло.

Одного такого случая «чудесного исцеления» было бы достаточно какому-нибудь знахарю, чтобы сделать себе карьеру. Он, конечно, постарался бы разрекламировать такой случай на целый свет. Старый доктор и не подумал рассказать об этом кому-нибудь – для него это рядовой случай из практики.

Такие вот люди, как заслуженный врач РСФСР Д. А. Лапышев, являются примером мудрого, всестороннего подхода к больному. К такому врачу можно пойти за советом по любому сложному жизненному вопросу. Д. А. Лапышев, о котором я рассказал, не представляет исключительного явления в нашей медицине. С гордостью могу сказать, что таких врачей у нас немало.

Два месяца упорной борьбы с болезнью Люды, порой нервотрепки (характерец у нее оказался неровным), порой спокойных, радостных дней, когда, кажется, все идет как нельзя лучше, и вот два месяца жизни, о каждом дне которой можно написать повесть, опять ложатся в несколько строчек, уходят в прошлое, тают, как тают рано утром острова на Оби, когда плывешь по ней на пароходе.

Вот отрывок из последнего полученного мной письма от Люды. «Навигация еще не кончилась, работы много, настроение хорошее. На руках изредка соскочит несколько пузырьков, особенно когда понервничаю, но я прижгу их, и они опять исчезнут. С такими руками и жить и работать можно… Что писать дальше, я не знаю, а потому заканчиваю».