Вильям Козлов - Услышать тебя

Практические работы по журналистике на кафедре давались ей с трудом. Хорошо, что помогали подруги Одно дело написать в университете курсовую работу, другое — корреспонденцию в газету. В университетской многотиражке проскочила ее заметка. Ее начисто переписал самый талантливый парень на курсе Володя Осипов, так что это не считается.

Правда, Лиля утешала себя тем, что не все журналисты с неба звезды хватают.

Вот о чем думала Лиля Земельская, шагая по солнечной набережной в редакцию. Интересно, увидит ли она сегодня Сергея Волкова? Как-то нехорошо вчера получилось, ушла и ничего не сказала ему… А все Валя Молчанова, это она намекнула Диме, что неплохо было бы поужинать где-нибудь, ну тот и пригласил их в ресторан. Высокий, светловолосый, с тонкими чертами лица, Дима Луконин из кожи лез, чтобы ей понравиться. Болтушка Валя сообщила, что. Дима всем девушкам говорит, будто он инженер, а сам работает часовым мастером в артели инвалидов и вообще известный в городе донжуан. Волочится за каждой приезжей девушкой. После такой аттестации у Лили сразу пропал интерес к Диме. Он проводил ее до гостиницы, попытался завести разговор о высоких материях, но Лиля холодно попрощалась. Дима проявил настойчивость и стал договариваться о новом свидании, но Лиля сказала, что это ни к чему, и чуть не рассмеялась, увидев, какая кислая физиономия стала у местного льва.

На фасаде. невзрачного двухэтажного серого здания издали была заметна черная вывеска под стеклом с названием газеты. Лиля поднялась на второй этаж и вошла в приемную. Белобрысая круглолицая девушка без подбородка вопросительно посмотрела на нее.

— Я из МГУ, — сказала Лиля. — К вам на практику.

— Пройдите к редактору, — приветливо сказала девушка. — Он сейчас один.

Лиля на секунду задержалась у внушительной, обитой черным дерматином двери, вздохнула и вошла в кабинет.

Машенька влетела в фотолабораторию и спросила, где Волков. Художник-ретушер Феликс, не поднимая головы от стола, на котором он царапал скальпелем снимок, проворчал, что Сергей печатает фотографии. Машенька отодвинула тяжелую портьеру и постучала в черную дверь. За дверью кашлянули, скрипнул стул — и снова тишина.

— Редактор вызывает! — громко произнесла в дверь Машенька.

Щелкнул выключатель, звякнул крючок, дверь отворилась, и показался Сергей с мокрым снимком в руке. Глаза его после темноты моргали.

— Редактор без меня жить не может. Уже третий раз вызывает…

Машенька вытянула шею, стараясь разглядеть фотографию. Заметив это, Сергей спрятал снимок за спину.

— Покажи! — попросила Машенька.

— Не могу, — сказал Сергей. — Меня сразу убьет…

— Кто? — насторожилась Машенька.

— Я Мишу Султанова сфотографировал на пляже… И, понимаешь, совсем без ничего… Если скажешь редактору, что меня нет, так и быть, подарю тебе один снимок: Феликс закряхтел, закудахтал. Это у него означало смех. Кровь так стремительно прилила к лицу Машеньки, что Сергею стало жалко ее. Дело в том, что Машенька была влюблена в заведующего отделом культуры и быта Султанова. Невысокий, с редкими светлыми волосами, зачесанными назад, и интеллигентным лицом, Михаил появился в редакции два года назад и сразу очаровал весь женский персонал. Машинистки печатали его материалы в первую очередь. Секретарша Машенька дважды получила нагоняй от редактора за то, что ее не было на рабочем месте. Машенька готова была с утра до вечера торчать в отделе культуры и быта и, раскрыв рот, слушать своего кумира. Когда ее не оказалось на месте в очередной раз, толстый и круглый, как силосная башня, редактор сам пожаловал в отдел и при всем честном народе взял Машеньку, будто ученицу, за руку и молча увел с собой. О чем он беседовал с ней в своем просторном кабинете, никто так и не узнал. Но с тех пор Машенька не задерживалась в отделе культуры и быта больше пяти минут.

— Редактор не любит долго ждать, — отчеканила Машенька.

Сергей прополоскал фотографии, одну свернул в трубку и протянул девушке.

— Дарю.

Машенька спрятала руки за спину. На щеках ее пылали два пятна.

— Да ты взгляни, кто это! — Сергей расправил снимок. С большой мокрой фотографии смотрела выразительная морда собаки.

— Какая прелесть! — сразу подобрела девушка. — Я ее на стенку повешу!

— А это кто? — полюбопытствовала Маша, глядя на ванночку.

— Будущая кинозвезда, — ответил Сергей, переворачивая снимок. — Сара Бернар.

С фотографии смотрела на мир долговязая, голенастая девчонка с портфелем на коленях. В широко раскрытых глазах ее было по-детски доверчивое и вместе с тем женски-загадочное выражение.

— Наташка! — удивилась Машенька. — Она уже два раза приходила в редакцию, спрашивала, когда ты приедешь.

— Не напечатают — пошлю в «Огонек», — сказал Сергей. — Почему бы не дать такой снимок на обложку?

— Отправь, — буркнул Феликс.

— Я патриот своей газеты, — скромно заметил Сергей и с улыбкой посмотрел на Машу. — При случае скажи об этом редактору.

— Он ведь ждет! — спохватилась Машенька. Пригладив пятерней темные коротко подстриженные волосы, Сергей вышел вслед за ней в коридор.

Александр Федорович Голобобов сидел за огромным письменным столом и разговаривал по телефону. В кабинете редактора все было большим и значительным: сам Голобобов, письменный стол, массивный мраморный чернильный прибор с танком и самолетом на крышках, бронзовая настольная лампа с зеленым стеклянным абажуром.

Положив трубку, редактор повернулся к Сергею.

— Отпечатал фотографии? — спросил он. Сергей кивнул.

— Подписи сделал?

— К вечеру будут готовы.

Редактор взглянул на часы — они тоже были большие, с выпуклым стеклом — и сказал:

— Чтобы через два часа все сдал в секретариат. Ясно?

— Не люблю я делать подписи, — сказал Сергей. — Под каждым снимком одно и то же.

— Подпись под снимком должна быть выразительной и лаконичной. Длинные подписи никто не читает. Уже сам тот факт, что в газете напечатан портрет передовика, огромная пропаганда. Ты имеешь представление о тираже нашей газеты? Десятки тысяч экземпляров разойдутся по области, и в каждом номере твой снимок… Чего носом дергаешь? Известные истины изрекаю? В том-то и беда, что приходится кое-кому напоминать, где работаем и что делаем… Кое-кто забывает об этом, вот и появляется в газете портрет доярки с подписью, что она…

— Про эту доярку слышу уже десятый раз, — перебил Сергей. — Ну, дали выговор, может быть, и хватит об этом?

Черные густые брови Голобобова полезли вверх. По тому, как медленно стали багроветь его круглые щеки с мешками под глазами, а толстые пальцы начали выбивать дробь на стекле, Сергей понял, что сейчас грянет гром.