Вильям Козлов - Услышать тебя

— Исчерпывающая информация, — пробормотал удивленный Сергей. — Узнаю стиль Вали Молчановой.

Борис Кудрявцев азартно дул в сверкающую под яркой люстрой трубу. Щеки его — два наливных яблока, глаза веселые, смеющиеся. Поймав взгляд Сергея, он подмигнул и показал большой палец, мол, девочка что надо! Боря с эстрады все видел и замечал.

Когда танец кончился, Лиля попросила:

— Вы меня, пожалуйста, не выдавайте…

— Я с ней поговорю, когда закончится ваша практика, — пообещал Сергей.

В перерыве, оставив Лилю с Молчановой, он подошел к Бутрехину, так и не сошедшему с места, где оставил его Сергей.

— У тебя, брат, такой неприступный вид, что ни одна девушка на дамский танец не решится пригласить, — усмехнулся Сергей.

— Так это и есть твоя Прекрасная Незнакомка? — спросил Николай.

— Красивая, правда?

— Я ее не разглядел, — ответил Николай.

Это он врет. Сергей во время танца подводил девушку к самому его носу.

— Понятно, до закройщицы из дамского ателье ей далеко… — сказал уязвленный Сергей.

— Бедная закройщица, — усмехнулся Николай.

— Хочешь, познакомлю? — предложил Сергей.

— Пошли лучше пива выпьем, — сказал Николай. Сергей не ответил: Валя Молчанова, Лиля и Дима Луконин пересекли зал, направляясь к выходу. Длинный, худощавый Дима поддерживал Лилю за локоть. Проходя мимо, девушка взглянула на Сергея, будто хотела что-то сказать, но лишь улыбнулась. Они не свернули к буфету, как ожидал Сергей, а спустились вниз. Музыканты заиграли вальс, а они все еще не возвращались. Сергей нервничал и все время вертел головой, наблюдая за лестницей, застланной вишневой ковровой дорожкой.

— Проворонил ты свою черноглазую красотку, — заметил Николай. — Не иначе как Дима раскошелился и пригласил их в ресторан. Он любит пыль в глаза пустить…

— Ну и духота тут сегодня… — пробормотал Сергей и отпустил немного галстук. — Потопали отсюда?

— В ресторан? — ухмыльнулся Николай.

— Я обещал сегодня пораньше домой вернуться, — сказал Сергей. — Понимаешь, моя бедная мама не спит по ночам, дожидаясь меня… Все думает, думает… Ты не знаешь, о чем наши мамы думают по ночам, когда нас нет дома?..

— Знаю, — ответил Николай. — Они думают: и зачем только мы появились на свет?

— Действительно, зачем? — сказал Сергей.

Лиля открыла глаза и сразу зажмурилась: солнечный зайчик скакнул в лицо. Отодвинувшись к стене, она еще некоторое время лежала и смотрела в потолок. Внезапно вспомнила, что сегодня начинается ее практика в газете, и поспешно взяла с туалетного столика золотые часики с браслеткой. Половина восьмого, а в редакцию к девяти. Правда, Валя Молчанова сказала, что начальство приходит к десяти, но ей, практикантке, в первый же день опаздывать не стоит.

Лиля встала, умылась. Гостиница была не современная: потолки высокие, лепные карнизы, тяжелая медная люстра. У стены полированный шкаф с зеркалом. Сняв ночную рубашку, Лиля остановилась перед зеркалом. Она любила смотреть на себя, хотя и недовольна была своей фигурой. Веки со сна немного припухли. Это скоро пройдет. Рот большой с полными губами, на щеке черная мушка. Самое красивое — это, конечно, глаза. Большие, немного выпуклые и всегда влажные. Лицо широкое, белое, крупный прямой нос. Да, а вот фигура явно подкачала: плечи хотя и красивые, но широкие (правда, говорят, это сейчас современный стиль), шея короткая. Ноги вроде бы и не кривые, но чего-то не хватает. На высоких каблуках еще не так заметно, а без каблуков лучше и на люди не выходи — сразу многие недостатки фигуры бросаются в глаза. Сколько раз мать говорила, чтобы она не горбилась! Это еще со школьной скамьи. Лиля всегда была прилежной ученицей и просиживала над учебниками и тетрадками долгие часы. Недаром она закончила среднюю школу с золотой медалью. Правда, директор школы был папин хороший знакомый… И потом еще постоянные занятия в музыкальной школе. По три-четыре часа за пианино. Однако все недостатки фигуры исчезают, когда Лиля надевает платье, а одевается она всегда со вкусом и по последней моде.

Утро было теплое, солнечное. Наверное, по площади прогулялась поливомоечная машина, потому что асфальт был влажный и блестел. Высоко застывшие в голубой синеве редкие облака отражались в Дятлинке. Отражался и большой каменный мост.

Вспомнился вчерашний разговор с Сергеем Волковым. Ироничный парень! Как он ее поддел с греками… Откуда ей знать, на чем плавали варяги с греками?.

А светлые глаза у него красивые. И умные. И она ему понравилась. Уж это Лиля сразу чувствует. Фотокорреспондент областной газеты… Это, в общем, фигура в редакции. Валя Молчанова хотя и свысока говорила о нем, но, когда он подошел, глаза ее выдали: по-видимому, он ей нравится.

Лиля шла по набережной и немного волновалась. Это ее первая практика, как-то все обойдется? Обычно к практикантам относятся хорошо. Помогают, посылают в командировки, в первую очередь публикуют материалы. Конечно, все это прекрасно, если у человека есть способности к журналистике, а если их нет? Лиля еще не опубликовала ни одного материала в периодической печати, а некоторые студенты с их курса уже успели поработать в газете, кто в штате, а кто внештатно.

Получив золотую медаль, она могла выбрать любой вуз. Собственно, ей было все равно, куда поступать, лишь бы не в технический. Алгебра, геометрия, физика ей всегда давались с трудом. Зато школьные сочинения она писала без единой ошибки. Это в какой-то степени и определило выбор будущей профессии. Приехав в Москву, она сразу попала в шумный, нервный водоворот абитуриентов. Лиле волноваться и нервничать не нужно было: золотая медаль открывала двери всех вузов. Иона, конечно, выбрала МГУ. В длинных коридорах университета Лиля немало наслышалась про факультет журналистики. Абитуриенты толковали о блестящих перспективах этой профессии: командировки по стране и за границу, встречи с разными интересными людьми… Вспомнились кинофильмы, где красотки с фотоаппаратами и магнитофонами брали интервью у знаменитых людей, а потом, как Жаклин Кеннеди, выходили за них замуж. Конкурс на факультет журналистики был самый большой, Лиля подала туда свои документы и после собеседования была принята.

Успехи ее в университете были не столь блестящи, как в школе, и вот наконец первый серьезный экзамен, — производственная практика после третьего курса. Тут-то и станет ясно, может она быть журналисткой или нет… Тогда в университетских коридорах все говорили о том, что дает интересная профессия журналиста, а о том, что смогут они дать журналистике, никто и не заикался. По простоте душевной каждый считал, что главное — поступить, а там обойдется…