Вильям Козлов - Услышать тебя

Встреча с Сергеем была спасением для нее, и она это если не умом поняла, то почувствовала сердцем. Вот почему без долгих колебаний она согласилась выйти за Сергея замуж… Положа руку на сердце, ее и не нужно было уговаривать, она сама подтолкнула его на это…

Дятлинка плескалась у их ног, ветер шумно проносился над деревьями, сбрасывая на них холодные капли, где-то высоко в облачном небе прогудел самолет, а они сидели на скамейке и целовались.

— Мне, наверное, чужда всякая романтика, — сказала Лиля. — Парк, скамейка, эти брызги с деревьев… Бр-р!.. Сереженька, мне хочется в чистую, теплую постель… Неужели это неосуществимая мечта для молодоженов?!

— Мир не без добрых людей, — засмеялся он.

По дощатым кладям они перебрались на другой берег. Сергей повел ее прямо по мокрой траве к безмолвному, спящему под деревьями деревянному дому. Взобрался на шаткую скамейку и негромко постучал в тускло поблескивающее окно. Лиля — она стояла под огромным деревом — видела, как немного погодя, скрипнув, отворилось окно, показалась голова. Сергей что-то негромко сказал, голова еще немного помаячила и исчезла, а затем на крыльце появилась фигура в майке и трусах. Это был Николай Бутрехин. Моргая, он таращил на них глаза и ухмылялся.

— Гуляли, понимаешь, ну и зашли к тебе, — сказал Сергей.

— Могли бы и пораньше.

— Чего это ты в такую рань спать завалился?

— Я-то ладно, — сказал Бутрехин, — а вы какого дьявола ночью шатаетесь?

— У нас дома нет, — сказала Лиля. Она подошла к крыльцу и снизу вверх смотрела на Бутрехина.

— Дом есть… — начал было Сергей, но Лиля прервала его:

— Только нас туда почему-то не пускают.

— Безобразие, — заметил Николай, сдерживаясь, чтобы не расхохотаться. — У тети Тани крутой нрав… А ты что же, Сергей, не сказал родной матери, что женился?

— Кажется, она мне не поверила, — ответил Сергей.

— А меня выселили из гостиницы, — сказала Лиля. — Там какой-то слет…

— Передовиков промышленности, — прибавил Сергей.

— Хотите чаю? — предложил Николай. — Сейчас поставлю…

— Мы хотим спать, дубина! — взорвался Сергей. — Пусти нас на сеновал.

— Так бы и сказал, — хмыкнул Николай. — Сейчас притащу подушку и одеяло…

— Сеновал — это уже лучше, чем скамейка в парке, — улыбнулась Лиля. — Надеюсь, крыша не течет?

— Думаешь, снова будет дождь? — взглянул Сергей на мрачное, темное небо.

— Меня теперь ничем не удивишь, — сказала Лиля. На крыльце появился Бутрехин.

— Держи, жених! — и запустил в Сергея большой белой подушкой. Тот едва успел поймать, как на голову ему ковром-самолетом опустилось жесткое солдатское одеяло.

— А простыни? — спросил Сергей, передавая Лиле подушку.

— Когда в следующий раз будешь жениться, предупреди заранее, — сказал Николай. — Счастливой ночи, молодожены! — И, рассмеявшись, ушел.

Они стояли друг против друга. Лиля прижимала к груди подушку, а Сергей держал в руках одеяло. Приставленная к сараю лестница вела на сеновал. С речки доносились звучные шлепки. Это вода ударялась о дощатые клади.

— Лиля Волкова, я тебя люблю, — негромко сказал Сергей.

— Я тебя люблю, Сергей Волков! — сказала Лиля.

И Волков первым полез по расшатанной лестнице на сеновал. Волкова застряла с подушкой на первой же ступеньке. Подушка закрыла сеновал и небо… Он забрал у нее подушку, и, ловко брошенная, она белой совой влетела в черный проем сеновала, затем две сильные руки помогли Лиле подняться наверх… Мрак, шуршание сухого сена под ногами, пряный запах полевых трав.

— Мне здесь нравится, — сказал Сергей. — А тебе?

Она смутно видела его лицо, блестящие глаза. И знала, какого ответа он ждет от нее… Конечно, сеновал — это не двуспальная кровать и даже не номер в гостинице, но зато они здесь совсем одни, и этот волнующий запах полевых трав… И он, муж, большой и сильный…

— Я эту ночь на всю жизнь запомню, — сказала она.

— Рву последнюю нитку, связывающую нас с суровой действительностью…

Сильный толчок ногой, и лестница, по которой они забрались на сеновал, резко отшатнулась от сарая и с шелестящим шорохом зарылась в лопухи.

— А как же мы слезем отсюда? — спросила Лиля, глядя на смутно вырисовывающуюся в дверном проеме рослую фигуру мужа.

— Зачем слезать? — тихо засмеялся он. — Мы проведем здесь свой медовый месяц…

Забрызганный грязью райкомовский газик остановился у правления колхоза. Сразу стало слышно, как щелкают крупные капли по брезентовому верху. Тимофей Ильич Лобанов и Сергей Волков вылезли из машины.

Небо было затянуто бледно-дымчатыми облаками. Увесистые капли неторопливо клевали мутные лужи, разлившиеся на дороге. Мокрые тополя и березы прижались к заборам. Иногда капли ловко сшибали ярко-желтые листья. Потрепыхавшись на холодном ветру, они падали и лужи.

— Никакого просвета, — сказал Лобанов и, поежившись, взглянул на мрачное небо. — Как ты будешь снимать?

Сергей не ответил: он мыл в луже резиновые сапоги. Лобанов вертел головой в широкой светлой кепке, оглядывая ряды изб. Длинное лицо его с висячим носом все больше хмурилось.

— Ни одного приличного дома, — ворчливо сказал он. — Сплошные развалюхи. Трудное у нас с тобой заданьице! Боюсь, не наскрести нам тут на целую полосу материала.

Распахнулась крашеная дверь, и на крыльце показался коренастый пожилой человек в сером в полоску помятом пиджаке и таких же брюках, заправленных в кирзовые сапоги.

— Чо вы тута мокнете под дождем? — сказал он, нажимая на «о». — Заходите в избу, председатель скоро будет.

Сергей и Лобанов соскоблили налипшую к подошвам грязь о железную скобу, прибитую к первой ступеньке, и вслед за прихрамывающим мужчиной вошли в светлую квадратную комнату, заставленную столами. Хотя столов было штук пять, за ними никто не сидел. И вообще, в комнате никого, кроме них, не было. Человек предложил сесть и выжидательно посмотрел на приезжих.

— Мы из областной газеты, — сообщил Лобанов.

— И чо это вы к нам? — удивился человек. — Тут недалече, верст десять всего-то, колхоз «Рассвет». Туда все корреспонденты ездят. Богатое хозяйство, не чета нашему…

— Теперь ваш прославим, — улыбнулся тонкими губами Лобанов. — О «Рассвете» много писали, а нам как раз и нужен рядовой колхоз.