Вильям Козлов - Услышать тебя

— Кто она? — спросила Наташа.

— О ком ты?

— Не стыдно? Жена лежит больная, а он кому-то свидания назначает… И лицо при этом такое, что смотреть противно.

— Что ты к моему лицу привязалась? — усмехнулся он. — Уж какое есть.

— Какие вы все-таки, мужчины…

— Какие?

— Нельзя вам верить… — совсем по-взрослому сказала она.

— А вам? — Этот разговор стал забавлять Сергея. — Вам можно верить?

— Уж если я кого полюблю… — Она вдруг покраснела и, отвернувшись, стала поправлять волосы, хотя они к не нуждались в этом. — На другого мужчину даже не посмотрю.

— Зачем же так обижать других мужчин?

— Не говори пошлости, — оборвала она. — Тебе не идет.

— Дашь почитать твое сочинение? — перевел он разговор. — Я обещал, что скажу только правду.

— Ты пойдешь на свидание… с ней? — кивнула она на телефон.

— Обязательно, — ответил он. — Когда ты еще немного подрастешь, то поймешь, что в жизни не так все просто…

— Этого я не пойму, — сказала она. — Вернее, не хочу понимать. Я за цельное, глубокое чувство. И размениваться никогда не буду…

— Завидую тому парню, которого ты полюбишь, — серьезно сказал он.

— Сейчас у тебя лицо нормальное, — улыбнулась Наташа. — А вот тогда… — она взглянула на телефон.

— Опять лицо? — поморщился Сергей.

— Потом, может быть, я дам тебе почитать, что я написала. — сказала она. — Пока это плохо, я сама вижу. Вот перепишу, тогда дам.

— Наташа-а! — послышался в коридоре нетерпеливый Машенькин голос. — В типографию!

— Ты правда дашь ей свою повесть читать? — сурово взглянула она на Сергея.

— Дам.

— А мне? — Взгляд требовательный, ждущий.

— Тебе? — немного растерялся Сергей. — Понимаешь, Наташка, она умная и скажет правду.

— А я глупая и ничего не понимаю… — Она засмеялась, но глаза были серьезные и в них обида. — В твоем очерке об агрономе в одном абзаце то настоящее время, то прошедшее… И вообще, очерк не получился. Это скорее зарисовка.

— Черт возьми, а ты права, — пробормотал Сергей. Он не ожидал такой прыти от новой курьерши. Сергей и сам чувствовал, что очерк не получился, даже хотел переписать, но редактор поставил в номер.

— Я побежала, — спохватилась она и, все так же прижимая листки и блокнот к груди, выскользнула из кабинета, а озадаченный Сергей подошел к окну и стал в стекло разглядывать свое отражение.

«Лицо как лицо, — с улыбкой подумал он. — Глупое, говорит… У влюбленных всегда лица глупые…»

Это была единственная церковь в городе, сохранившаяся после войны. Долгое время стояла она на травянистом холме, обшарпанная, иссеченная осколками, с красным круглым куполом, напоминающим человеческую макушку. На этой макушке росла высокая бледная трава. Она шевелилась на ветру, словно редкие волосы на плешивой голове. Недавно церковь восстановили, покрасили в белый цвет, а купол — в зеленый, и она теперь празднично возвышалась на высоком берегу Дятлинки, блистая позолоченными крестами. Вокруг церкви росли старые березы, клены, липы. Деревья тоже пострадали от войны: один старый клен был расщеплен снарядом почти пополам, но каким-то чудом выжил и буйно разросся. Покалеченная береза — ей срезало осколком вершину — тоже выстояла и мощно выбросила по сторонам огромные ветви, которые скрывали ее уродство.

Сергей присел на каменную плиту со старославянской вязью и стал смотреть на дорогу.

Дождь давно кончился, но стоило залететь сюда легкому порыву ветра, как с деревьев сыпались крупные капли. Они щелкали по листьям, которых уже много валялось под ногами, попадали и в Сергея. Дятлинка — ее хорошо было отсюда видно — вспучилась от дождей и катила свои пожелтевшие воды меж пологих берегов, заросших рыже-зеленой травой. Иногда волны перехлестывали через деревянные мостки. По этим кладям Сергей ходил к своему другу Николаю Бутрехину. Отсюда и дом его виден. Из трубы дым идет. Артисты сейчас гастролируют по области. В этом году Николая наконец приняли в труппу и даже присвоили какую-то категорию. Теперь Бутрехин больше не делает декорации, а сам играет на сцене. Осуществилась его мечта.

Сергей увидел Лену, когда она уже поднималась по заросшей рыжим бурьяном тропинке к церкви. Золотистые волосы вымахнули из-под косынки, и на них сверкали капли. Походка у нее легкая, стремительная. Короткий плащ, схваченный в талии тонким поясом, подчеркивал стройную фигуру.

— К чему это, Сергей? — спросила она, глядя ему в глаза. — Не лучше ли сразу все прекратить? Я только поэтому и пришла…

Глаза у нее сегодня невеселые. И смотрит на Сергея как-то растерянно. Он взял ее маленькие прохладные руки в свои ладони и тихонько сжал. Ветер обдал их дождевыми каплями, сорванными с ветвей. Под куполом церкви шуршали голуби. Низкие облака медленно плыли над Дятлинкой в ту сторону, где клубились дымчатые тучи.

— Я не мог не позвонить тебе, — сказал он.

— Лучше бы ты не звонил.

— Ты ведь знала, что я позвоню?

— Знала, — улыбнулась она. — Но нам не стоит встречаться, Сергей, потому что я знаю, чем все это кончится…

— Ты говоришь, как гадалка!

— Я тебе сегодня испорчу настроение.

— Ты пришла, и это главное, — сказал Сергей.

— И все-таки мне лучше уйти.

— Я знаю, почему у тебя такое похоронное настроение — кладбище рядом… Пойдем отсюда?..

Они спустились к мосту через Дятлинку. Обогнули огромную разлившуюся на дороге лужу и свернули на Старорусскую улицу. Деревянные дома потемнели от дождя, капли срывались с крыш и щелкали по лопухам. Старые липы и клены негромко шумели над головой, роняя листья.

— Мне нравится этот уголок, — сказала Лена. — Летом я приходила сюда загорать… Видишь серый камень? Я с него ершей ловила. Один раз поймала тридцать штук.

Сергей с улыбкой взглянул на нее:

— Я тоже люблю эту улицу. Говорят, ее хотят снести, а на этом месте будет парк и лодочная станция.

— Жаль, — сказала Лена.

— В этом доме, — кивнул Сергей, — живет мой лучший друг.

— А у меня здесь нет друзей, — грустно произнесла Лена.

— Будут, — оптимистически заметил Сергей.

— Дождь, — сказала Лена и показала мокрую ладонь.

Заструился мелкий невидимый дождь. Он чуть слышно зашуршал в листве, тропинка заблестела и стала скользкой. Увидев на пляже круглую крытую беседку, они спрятались там. Ветра не было, дождь стучал в куполообразную дощатую крышу, длинные блестящие струи, срываясь с нее, брызгали на высокую вздрагивающую траву. С клена слетел большой мокрый лист и, трепыхаясь, опустился в беседку, будто тоже захотел укрыться от непогоды.

Они сидели на скамейке и слушали дождь. Пустынный пляж шелестел, тихо всплескивала вода, равномерно накатываясь на берег и слизывая прилетевшие сюда листья. Призрачно блестел на берегу грибок с маленькой скамеечкой. Шляпка у грибка была ярко-красной с круглыми белыми пятнами. На скамейке сиротливо стояла пустая бутылка.