Кирилл Голованов - Море дышит велико

— Катеру отойти! — приказал Рудых на бегу, возвращаясь на свой пост, и для ясности скомандовал прямо гребцам: — Навались!

И те, дружно окунув весла, с натугой вырвали лопасти из воды: раз, еще раз, еще… Времени было слишком мало, чтобы отскочить на приличное расстояние. Торпеда ударила точно в середину тральщика, а катер кинуло на гребень крутой волны. Над головой Романа Мочалова в дыму мелькнула стальная мачта с горшком радара. Седой султан, воспрянув из моря, долго не опадал и показался Роману вечным, как монумент. Когда же хлябь улеглась, на ней полыхало пламя. Горел соляр из цистерн, сто тонн топлива, будто море разверзлось раной, вспыхнув горячей кровью.

Только что рядом был свой корабль. Только что на его борту шили парус, сколачивали плавучий руль, налаживали радиосвязь. И еще явственно звучал в памяти последний возглас командира, капитан-лейтенанта Рудых: «Навались…»

И вдруг нет ничего, кроме огня.

Продрогшая до тусклоты вода снова вспухла, скатываясь с исчерна-зеленого гада. Лодка возникла почти рядом с катером, и Мочалов спохватился, вступая в командование остатками экипажа:

— Поднять военно-морской флаг!

На катере имелось стрелковое оружие и ручные гранаты, но всё это годилось только для самозащиты. Шифры и корабельные документы в сумке с грузилом держали на весу за бортом, готовые утопить их при угрозе захвата. А рубка подлодки была целой, без следов взрыва, хотя туда угодил снаряд.

— Другая сволочь, — пояснил Роману сквозь зубы раненый комендор. — И номер на рубке не тот.

Вот когда до Мочалова дошло, почему ему было приказано перевязывать на катере. Обезвредив одну подводную лодку, капитан-лейтенант Рудых не исключил наличия в этом районе других.

Бородатый тип в кожанке, показывая на катер, фотографировал и смеялся. Приходилось готовиться к самому худшему. Но тучи, набрякнув, снова харкнули снежной крупой. Сухая и колючая, она стлалась по ветру, бинтуя волну. Словно на море наложили повязку, которая, укрыв свежую рану, заслонила также маленький катерок и понтон от чужих глаз. Затарахтели во мгле дизельные моторы. Звук угрожающе рос, но мало-помалу начал дробиться и вдруг ослабел. Мочалов понял, что враг не стал тратить время на поиски.

Двадцать шесть человек остались посреди полярного моря, из них восемь раненых, и только семеро, взятые с вахты, оказались в верхней одежде. Остальные были в тельняшках, в полотняных робах, кто в чем. Катер и плотик еще долго кружили среди плавающих обломков. Все чего-то искали, но никто не находил. Роман Мочалов сидел на кормовой банке-скамейке в грязном медицинском халате вместо шинели, по-прежнему без головного убора, но холод его не брал.

На обратном пути из Белого моря молодые вахтенные офицеры торчали на мостике, по очереди докладывая капитан-лейтенанту Выре характеристики навигационных огней, знаков и маяков, которые встречались по курсу. Капитан третьего ранга Тирешкин снова работал радиодиктором. Он заранее потребовал от штурмана справку, когда «Торок» будет проходить места былых боев, и вещал о них точно такими словами, как и в первый раз. Одна из утренних передач по корабельной трансляции вызвала смешки. Выра, прислушавшись, приказал доложить заместителю, что корабль находится вовсе не у Кольского полуострова, а идет к острову Колгуев.

Узнав о такой новости, Тирешкин рассердился. Впервые за весь поход он поднялся на мостик для того, чтобы лично отругать штурмана, обвинив его в сознательном подрыве важнейшего мероприятия.

— Ночью изменили курс, — оправдывался Шарков. — Не будить же вас по этому поводу?

— Следовало доложить, — заявил Макар Платонович, хотя всегда ругался, когда его беспокоили в позднее время. Он тут же намекнул штурману, что инцидент, по его мнению, не случаен. Ему-де прекрасно известно, почему старший лейтенант Шарков ныне обретается на сторожевике.

— Дальше фронта не пошлют, меньше взвода не дадут, — насупился, тот, но не сдался: —Разве трудно выяснить, где пароход, а уже потом включать свою трансляцию?

— Я всегда верил штурману, а сейчас не знаю, какова цена вашим бумажонкам.

— Выписка сделана на основании предварительной прокладки, — объяснил Шарков. — А вот здесь, на карте, уже исполнительная. Раз дубы на фуражке и нашивки на рукавах, пора различать.

— За дерзость тоже ответите, — пообещал заместитель, величественно спускаясь вниз.

Капитан-лейтенант Выра без устали экзаменовал молодёжь, попутно отрабатывая разные задачи боевой подготовки. Одна из них состояла в организации поиска и атаки подводной лодки. Правда, упражнение было всего лишь подготовительным, которое допускало работу с условными целями. После выполнения всех необходимых команд и маневров оно венчалось сбросом за корму малой глубинной бомбы. Обычно после этого на поверхность моря всплывала оглушенная треска, которую подбирали в шлюпку по сигналу «человек за бортом».

— Орнитология! — смеялся Пекочинский. — Немного поиграемся и поставим галочку в журнал Бе-Пе…

Но «поиграться» минёру пришлось до посинения. Гидроакустический луч, натыкаясь на рыбные косяки, реагировал особой тональностью отраженного сигнала.

— Эхо «много ниже», — нерешительно объявлял Пекочка, а командир корабля сердился, советуя развивать музыкальный слух. Эффект Допплера из курса физики на практике был не таким уж простым.

— Рыба размывает эхо, — жаловался минёр. — Настоящая подлодка — другое дело. От неё четкий сигнал.

— Тяжело в ученье, легко в бою, — возразил Василий Федотович, исподволь прижимая корабль к подводной скале, обозначенной на морской карте. Гидролокатор тут же возвестил о ней звонким пиликаньем.

— Эхо «с-слегка выше»!

— Куда же плывут рифы? — спросил Выра. — Они движутся или мы? Удивляюсь, а еще нормальное училище кончили…

Сторожевик маневрировал рядом с птичьим базаром. Отвесная круча островка казалась обработанной малярами. Бесчисленные квартиранты, заслоняя небо, галдели над головой. После взрыва учебной бомбочки, вместо ожидаемой рыбы за кормой всплыло больше сотни нырков. Утки были оглушены гидравлическим ударом и вскоре лежали на палубе охотничьими трофеями. Результаты поиска и атаки подводной лодки, таким образом, были весьма материальны и убедительны для всех, кроме Василия Федотовича. Лейтенант Пекочинский заработал всего тройку условно. Окончательная оценка ему была обещана в базе после специального занятия по противолодочной обороне корабля.

Офицерская учеба проводилась в кают-компании. На занятия пришел флагманский минёр. Нил Олегович подготовился так, чтобы никто не мог придраться к слову или математической формуле.