Владимир Карпов - Бежит жизнь

— Разливайте на двоих, я не буду.

Обнаружилось: он и первую еще не выпил.

— А чего ты? — удивился Славка.

— Нельзя, — таинственно и доверительно ответил Виктор. — На уколы хожу.

— А что с тобой? — с тревогой спросил Сергей.

— Да-а, — усмехнулся Виктор. — Погулял с одной, молоденькая такая, не ожидал никак…

Сергей не сразу сообразил, какая связь между «погулял с одной» и «нельзя пить». А когда понял, вжался, встыл в скамейку, изо всех сил старался не показывать виду, выглядеть непринужденным, говорил себе: ну и что такого, услышь он подобное от другого — поулыбался бы над мужиком, и только. Но перед ним был друг детства, муж Лены, той самой…

— А Лена как? Знает? — как-то не к месту улыбаясь, спросил Сергей.

— Да ты что! Сказал ей, переутомился, дескать, никаких дел. Она же, сам знаешь, какая: доверчивая, безответная.

— А-а. Ну тогда будем пить без тебя.

Разговор сразу как-то сник, налегли на еду, пиво. Вскоре Витька засобирался — надо было по какому-то неотложному делу. Поднялся — среднего роста, ширококостный, с крепкими гладкими руками, — попрощались, договорились встретиться на следующий день за шашлычком. Сергей и Славка остались вдвоем. Посидели, помолчали.

— Раскритиковал ты нас с Витькой: обыватели прямо мы и мещане, — заговорил Славка. — Но ты не думай — знаешь, как в песне поется: «Мы тоже люди, мы тоже любим…» Сам-то, как живешь? Тебя послушать — в небесах летаешь!

— Да нет, я ничего… — улыбнулся Сергей, — а живу… ну, говорил уже, инженер-дорожник, зарплата нормальная. А если уж по душе говорить, то как-то… жить будто все только начинаю… Бултыхаюсь в ней, в жизни-то, то туда несет, то сюда… А жизнь, как ты говоришь, идет…

— Идет, Серега.

— М-да, я бы сказал: проходит, — продолжил Сергей в задумчивости. Потянулся, сорвал виноградинку, сдул пыль, сунул в рот, сморщился, выплюнул. — Бредятина какая-то! Дружил с Ленкой, всерьез думал о ней и, когда свое будущее представлял, всегда видел ее рядом… Как они хоть с Витькой-то живут?

— Хорошо. Всякое, конечно, бывает. Их ведь тоже немного учить надо, — Славка оглянулся, посмотрел на жену, которая резала яблоки во дворе. — Видишь, какая смирная, а поначалу, ох, как брыкалась.

— И разошлись мы с ней глупо, — Сергей сидел, наклонив голову, и ворошил пальцами волосы. — Момент в жизни был дурацкий.

— Это когда тебя исключили из института? — Славка тоже стал поглаживать свое рано редеющее темечко. — Ленка мне говорила, что ты ее звал тогда. А у ней как раз отец умер.

— Отец умер? Тогда?

— Ага. Он всю дорогу у ней болел, да еще, она говорила, закладывал крепко.

Да, были в Ленкиных письмах короткие строки о больном отце. Пылкий, самовлюбленный мальчишка, Сергей мало обращал внимания на них — у кого родители не болеют, что с того? Любовь — так без остатка, сломя голову. Не умел подумать, что у ней жизнь идет своим чередом и есть в ней свои заботы, сложности, беды. Собственно, молчаливая Лена никогда о себе не говорила, и отношения их складывались так, будто сложности, неуладицы могут быть только у Сергея. А у Лены все гладко и хорошо.

— Ленка потом о тебе часто спрашивала, — продолжал Славка, — а я сам ничего не знаю.

Сергей уже не теребил волосы, впился в друга глазами, слушал.

— Тут Витька стал к ней ездить, потом свадьба. Приду к ним сначала, она грустная какая-то, всегда смотрит так…

— А сейчас там у них, не заметил? — цепенея, выдохнул Сергей.

— Чего?

— Как смотрела.

— На тебя. Заметил, конечно. Как собака. Мне даже неловко стало. Ты что, любишь ее до сих пор, что ли?

Сергей задумался. А действительно, любит ли? Он ведь знает-то ее лишь ту, юную, застенчивую, с кротким взглядом, с невинным, замирающим трепетом губ… Та вечной тоской живет в памяти, постоянным щемящим зовом.

— Трудно сказать. Понять трудно. Люблю, но, наверное, не ее уже…

— Конечно, она… — выговорил Славка, глубоко погруженный в какие-то свои мысли, и мелко затряс головой. Заметил заусившуюся щепочку на краю стола, отломил. — Конечно, она… — так и не докончил, повернулся, снова посмотрел на жену, кивнул на пса, лакавшего рядом воду, — а скажи, у меня Ада собака что надо, да?! А задние ноги, как тебе кажется, не длинноваты?

Сергей уставился на собаку, соображая, чего от него требуют.

— А? Как ноги? Не длинноваты? — допытывался Славка.

— В самый раз, — ответил наконец друг.

Вскочил, стал прощаться. Славка порывался отвезти Сергея на мотоцикле — тот сказал, что остановился у родственников, в тридцати километрах от города, — но друг отказался. За ворота вышли вместе.

— Все-таки я лучше вас проживу, — хлопнул Сергей по плечу Славку, — вообще сидит во мне такая уверенность. Умно проживу, потому как в некотором роде без ума живу.

— Жизнь покажет, — улыбнулся Славка.

Снова потолкались. Крепко пожали руки, и Сергей было пошел. Но Славка окликнул:

— Серега, если ты туда, то лучше не надо. Они хорошо живут. Витька, знаешь, как о ней заботится, дорожит.

— Дорожит?! А как же тогда?.. — Сергей потыкал головой, большим пальцем куда-то в сторону.

— Всякое в жизни бывает. Ты тоже пойми: работа у него шальная. А так он у ней… Она же горя не знает — все есть, одевает, в очередях даже, наверно, никогда не стояла. Моя как набегается по магазинам, так… Твое, конечно, дело, но, по-моему, не надо.

Сергей скис, лицо сделалось похожим на морду старого дворового пса. Пошаркал каблуком о выпирающий из земли камень, сказал:

— Ты меня убедил.

Славка долго стоял у ворот, глядел в след удаляющемуся другу, именно в след, куда-то под ноги, на вздымаемую ими пыль. Вошел во двор, постоял с другой стороны ворот, пошарил глазами по ограде, показалось — дело какое-то важное недоделано. Снова выглянул на улицу: Сергей столбом торчал на перекрестке, посмотрел туда-сюда, порывисто зашагал влево. «Не стерпел-таки», — усмехнулся Славка, пересек в задумчивости двор, вошел в прохладный, сумрачный сарайчик, где в уголке стояла старенькая, с накинутым на сетку матрацем кровать. Прилег, положив под голову руки, уставился на небеленый потолок. Почему-то неприятно было на душе, он весь сжался, показался себе маленьким, никчемным, затерянным… Вскочил, вышел из сарая, взял шланг, открыл кран, облил лицо, попутно сделал несколько небольших глотков. Старательно, но все в какой-то задумчивой дреме ополоснул сверкающую боками «Яву». Снова брызнул на себя. Растопырив руки, прикрякивая, потому как по спине катились холодные капельки, подошел к жене. Вера оторвалась от яблок, прищурив глаза, игриво посмотрела на мужа. Тот широко улыбался — давно она таким веселым его не видела, — наклонился, взял четвертушку «грушовки», откусил, смачно разжевал и сунул огрызок за вырез на халатике.